“Вы не туда смотрите. Вон там, на горизонте!”

Я вновь посмотрел в окно. И, действительно, увидел нечто необычное. По всему горизонту, от края до края, происходило какое-то движение. Линия горизонта дрожала и вибрировала. Ничего подобного я раньше не видел.

Кто-то из сотрудников настежь распахнул соседнее окно, наверное, чтобы лучше было видно. И тогда я услышал вибрирующий звук. Что-то типа “ту-у-у”. Звук очень тихий, но, вместе с тем, величественный и мощный. Как будто где-то очень далеко одновременно трубили миллионы трубачей. Звук был завораживающе красив. Взглянув на лица своих коллег, я понял, что и они слышат этот звук.

“Смотрите, оно приближается!” – взволнованно сказал кто-то.

Я снова посмотрел в окно. От края до края, на сколько позволял обзор, горизонт кипел и пенился. С высоты девятиэтажного дома я видел, как город накрывает непонятная, переливающаяся всеми цветами радуги волна.

“Что же это такое?” – спросила Тамара.

В ответ я только пожал плечами.

“Может, на нас движется цунами?” – высказал предположение стоящий рядом с нами бухгалтер Моисеев.

“Откуда ему тут взяться, – резонно заметил кто-то из сотрудников. – Мы же не в Японии”.

“Включите радио! – послышался чей-то взволнованный голос. – Может, что-нибудь объявят”.

“Да включено оно! Молчит только почему-то”.

Дверь распахнулась и к нам в комнату ввалились соседи из другого отдела:

“С этой стороны то же самое! Как думаете, что это?”

Но никто толком ничего сказать не мог. Мы стояли у окон и зачарованно смотрели, как на город надвигается эта непонятная, невиданная доселе волна. С ее приближением усиливался и звук невидимых труб. И чем громче становился этот звук, тем радостнее делалось у меня на душе. Я впитывал этот прекрасный звук всем телом и торопил его: “Быстрее, ну пожалуйста, быстрее!”

Кто-то из женщин истерично завизжал. Я удивленно оглянулся на визг:"Кто это там вздумал так отвратительно визжать? Кто посмел испортить визгом этот прекрасный звук?"

Меня поразили лица коллег. На лицах одних я увидел радость и непередаваемый восторг, – горящие глаза, счастливые улыбки. Лица других не выражали ровным счетом ничего – застывшие восковые маски, отсутствующий взгляд. А на лица третьих было страшно смотреть – искаженный судорогой, раскрытый в немом крике рот, неописуемый ужас в глазах.

Я собрался что-то сказать и с удивлением обнаружил, что не могу произнести ни слова. Рот открывался страшно медленно и вместо членораздельной речи из горла послышалось какое-то низкое завывание – такой звук доносится из проигрывателя, если притормозить пальцем крутящуюся пластинку. Тут я заметил, что все вокруг происходит, как в замедленном кино. Секретарша Тамара с полуоткрытым ртом медленно поднимает правую руку с вытянутым указательным пальцем и, видимо, пытается мне что-то говорить. Бухгалтер Моисеев с искаженным страшной гримасой лицом, медленно приседает на корточки и ладонями рук пытается зажать уши. Аспирантка Ремизова со светящимся от счастья лицом и вытянутыми вперед руками медленно-медленно делает шаг к окну. Ее правая нога при этом так долго висит в воздухе, что кажется, что Ремизова специально стоит на одной ноге. Единственным более-менее быстрым движением в нашей комнате было движение электронного луча в кинескопе дисплея моего компьютера. Я отчетливо видел, как на экране, вырисовываясь строка за строкой, появляется знакомая заставка “Windows”.

На то, чтобы повернуть голову к окну, понадобилось, как мне показалось, не менее пяти минут. То, что я там увидел, было грандиозно. Яркая, переливающаяся всеми мыслимыми цветами, вибрирующая, вращающаяся, клубящаяся, полупрозрачная масса чего-то легкого, воздушного, невесомого закрывала полнеба. Она была уже близко, почти у противоположного берега Невы. И все, к чему она прикасалась, она превращала в саму себя. Я с восхищением наблюдал, как дома на другом берегу, подобно салюту, разлетаются миллионами цветных брызг. Я видел, как здание Биржи, превратившись в огромное количество разноцветных кирпичиков, летя по спирали, слилось с общей массой; как взвился серебряный фонтан, когда масса коснулась вод Невы; как поднялся в воздух, одновременно с этим растекаясь радужным пятном, большой белый теплоход.