- Ты как ведешь себя, дрянь?

- Ка… Эй, ты кто такой? – опомнилась она.

И дернулась, чтобы вырваться, но я не ослабил хватку.

- Скажи адрес, отвезу тебя домой.

- Лапы убери, мудила! Да отпусти, блять!

- Такая красивая девушка, а произносишь такие грязные слова, - усмехнулся я. – Рот бы тебе вымыть. С мылом.

Она снова выругалась, употребив несколько особенно емких идиом.

- Может, тебя в полицию отвезти? – предложил я. – Посидишь в обезьяннике, пока не протрезвеешь.

Кажется, это ее проняло. Дыхнув на меня спиртовыми парами, Ника неожиданно произнесла:

- А давай… к тебе. Этот козел уехал, а я потрахаться хочу. Соглашайся, не пожалеешь.

И тогда я решил, что Ника – обычная проститутка. Правда, денег за услуги она не просила, я сам предложил.

- Давай так, - сказал я, не особенно надеясь на согласие. – Едем ко мне. Хочу выпороть тебя… за плохое поведение. Я хорошо заплачу.

Думаю, она все же плохо соображала, что творит. Или не услышала, или не поняла… А я завелся, аж слюни потекли, стоило представить эту девчонку с голым задом, выставленным кверху.

- Давай, - ответила Ника. – Поехали.

Конечно, домой я ее не повез, хоть жена и уехала в санаторий. Снял номер в гостинице. По дороге туда Ника уснула, а когда прибыли на место, началось светопреставление с тошнотой и рвотой, после которого Ника отрубилась до утра.

Я не бросил ее. Кажется, банально пожалел. Разглядел, что она чем-то похожа на жену – тоже миловидная блондинка, только чуть моложе. Мне показалось, Ника нуждается в защите и опеке, несмотря на вздорный характер и отвратительное поведение. А, может, именно благодаря им.

Бунтарка, нуждающаяся в твердой руке?

Утром, перед тем, как уйти, я напоил Нику лекарством от похмелья и выпорол, уложив на колени.

Конечно, она сопротивлялась. Чтобы не визжала громко, я заткнул ей рот ее же трусиками. Откровенно говоря, был уверен, что совершаю благое дело. Ника просто нуждалась в хорошей порке! А я, хоть и садист, но меру знаю. Она получила ровно столько, сколько могла вынести. Я отшлепал ее ладонью, до приятной глазу красноты на круглой попке, и добавил ремня, поучая при каждом ударе.

- Не напивайся, как свинья, ты же девушка. Не садись в машину к незнакомцам. Не сквернословь.

Все в таком духе.

Ника пыталась что-то сказать. Иногда она умудрялась извернуться так, чтобы посмотреть на меня. Сначала ее взгляд обещал мучительные кары, а после стал умоляющим, а на глазах выступили слезы.

Я отпустил Нику, когда она заплакала. Ее попка пострадала несильно. Уверен, гораздо сильнее пострадала ее гордость. И все же, освободившись от кляпа, она произнесла:

- Прости, я больше не буду.

Уже тогда что-то екнуло в груди.

- Сдержи обещание, - усмехнулся я, застегивая пряжку ремня. – Хотя бы не пей, как вчера. А то случится беда.

Я ушел, бросив на кровать пару крупных купюр. И был уверен, что мы с Никой больше не встретимся.

После ужина Ника устраивается в моих объятиях, чуть ли ни мурча от удовольствия. Я не могу дать ей все, в чем она нуждается, но после сессии всегда уделяю внимание: забочусь, выполняю нехитрые капризы.

Сегодня Ника подозрительно молчит, только жмется ко мне и ластится.

- Чего хочешь, милая? Чем займемся? – спрашиваю я, поглаживая ее по спине.

- Не чего, а кого, - отвечает она, вздохнув. – Тебя хочу.

- Ты же знаешь…

- Знаю, - перебивает она. – Прости. Я не прошу, просто озвучила желание.

- Что-то случилось?

- Нет…

- Обманываешь?

- Нет. Я скучаю.

Она знала, на что соглашалась, и нет смысла напоминать ей об этом. Когда-нибудь подобное должно было произойти. Ника живая, яркая. Роль тени – не для нее.