Он словно холеный и такой… как лед. Кажется, из него источается холод, который я так не люблю. Бр-р…

– А вас как зовут?

– Владлен, – коротко. Все еще пристально рассматривает меня, как диковинное животное, и мне от его взгляда становится не по себе. Аж холодно даже.

«Влад-лен», – мысленно повторяю про себя. Никогда такого имени не слышала. Оно мне кажется каким-то вычурным и недостижимым. Он словно владеет. И имеет.

– Владлен, пожалуйста… не надо меня. Это…

Он чуть склоняет голову набок. Прищуривается, смотрит на меня сверху вниз. На его правой руке замечаю блестящие часы с широким ремешком. Очень красивые. С серебром и золотинкой, большим циферблатом. Я таких никогда не видела.

– Что “это”?

– Не надо меня трахать, – говорю тихо, голос дрожит. Смотрю на этого богача, прекрасно понимая, что шансы мои мизерные.

– Ты себя в зеркале видела, чучело? Моя гладильная доска и то будет сексуальней. Отойди!

Обидно и даже больно. Я знаю, что у меня нет выдающихся форм, однако на мне сейчас старый растянутый свитер и куртка совсем не по размеру. Что он там увидел, чтобы такие заключения выдавать?!

Хотя, с другой стороны, так даже лучше. Пусть думает, что я уродина, вот только я не успеваю выдать и слова, как Владлен быстро обходит меня, больше даже не замечая.

Из коридора слышу его голос обрывками:

– Ты кого притащил мне, безмозглый?! Нет, не Жанну, малолетку привезли! Чучело какое-то грязное и бесхозное! Она небось еще и блохастая! Сейчас же быстро ее забрали! Заменить! От Виталины! Жду!

Владлен врывается в комнату, и я едва успеваю отшатнуться, чтобы не быть сбитой с ног. Услышанное ранит, я невольно осматриваю себя… чучело. Он меня чучелом назвал!

Богач со злостью снимает с себя пиджак и сбрасывает часы на комод рядом со мной. Ослабляет галстук и выглядит просто разъяренным.

– На выход.

– Я… я не…

Набираю побольше воздуха. Этот олигарх прибабахнутый, иначе его не назвать, вообще попутал, видно.

– Что ты там лепечешь?

– Я не чучело и я не блохастая! Если вы не видите, наденьте-ка очки!

Сжимаю руки в кулаки. В груди так горячо становится, особенно когда замечаю его презрительную усмешку на чутких капризных губах.

– Хочешь раздеться и доказать мне обратное? А может, хочешь, чтобы я тебя выебал?

Владлен тянется большой рукой к моей куртке, и я шарахаюсь, ловя самодовольную усмешку олигарха.

– Не надо… не надо, пожалуйста…

– Рот закрыла, пока я другим способом его тебе не заткнул. На выход, я сказал!

Его голос пробирает до самых косточек, я делаю шаг к двери, но застываю на месте. Этот не оказался педофилом, даже не смотрит на меня, но если я вернусь быстро… Лидия Ивановна поймет.

– Ты обкуренная? Я сказал вон!

– У вас не найдется конфет? – спрашиваю прямо. Мне кажется это веским доказательством, что ночь прошла “успешно”. Девочки всегда приходят с конфетами и полными слез глазами. Слезы уже есть, конфет только не хватает.

– Каких конфет?

– Шоколадных. Или любых других! Вафли там, может. Пожалуйста, если я так быстро уйду с пустыми руками, то…

– То что?

– Они отдадут меня другому мужику.

– Кто “они”?

– Я в детдоме живу. Наши воспитательницы.

– Мне есть до этого дело?

– Ну… вы же не тронули меня.

Владлен подходит ближе, и я машинально пячусь назад, вжимаясь в стену. Ой, зря я это, ой, зря… Хочется раствориться, лишь бы он так не смотрел на меня, как айсберг, своими глазищами строгими, синими, как тучи грозовые.

– Мне плевать на тебя и твою грязную ободраную шкуру. Если ты промышляешь проституцией без сутенера, это твои проблемы, – говорит, смотря прямо на меня, а после разворачивается и идет к окну, раздраженно проводит руками по густым темно-русым волосам.