– Дима!                                     

Он поднял бровь и улыбнулся уголком губ.

– Весь во внимании.

– А… А телефон мне можно? Меня ведь уже и так вычислили. – И, наклонившись ниже над столом, я шепотом спросила: – Он же за мной приходил, да?

Точно скопировав мою позу, Рогозин приблизился и прошептал:

– Нет!

И все. Сама понимай: «нет» – телефон не отдаст, или «нет» – не за мной.

«Ладно», – подумала я, и решила подождать, когда мужчина поест.

Я думала, официантки будут вести себя подобно консультантам из бутика. То есть стрелять глазками, капать слюной и находить любой повод, чтобы заговорить с денежным мешком в лице дяди Димы. Но нет. Они не приближались, словно у мужчины на лбу было написано «Осторожно! Кусаюсь». Не то что бы он смотрел на всех волком, но и улыбки не подарил ни одной из мимо проходящих девушек.

Мы ели в затяжном молчании. Не комфортном. Я постоянно ловила на себе загадочно–хитрые взгляды, отчего было неловко. Пыталась отвлечь себя вкусным стейком, но и это не помогало. Особенно, когда еда закончилась.

– А можно задать глупый вопрос? – не удержалась я и спросила.

– Задать–то можно, – произнес Рогозин. – Но последствия могут быть.

То ли я уже его раскусила, то ли он не особо пытался, но в общем–то... не боялась я его угроз. Ничуть! Так, слегка руки подрагивали.

– А о чем вы думаете?

– О–о–о, – протянул он и отвел взгляд. А затем и вовсе скупо улыбнулся.

– А все же?

– Последствия, Юляш, – напомнил он. – Последствия. Уверена, что хочешь знать?

– Ну, я много чего хочу знать, – заявила я. И раз уж пошла такая пьянка, а Рогозин был сыт, начала перечислять: – К примеру, кто такой этот Костяк? Как он познакомился с моим отцом? Правда ли, что он так просто простил вам долг? И может ли отомстить потом? Мне бы не хотелось, чтобы у вас были проблемы из–за меня. И самое главное, учитывая то, как все обошлось... Я вам что–то должна?

Задала вопрос и почему–то замерла, ожидая вердикта. Теперь подрагивали и ноги. Дима поднял на меня глаза и четко произнес:

– Должна.

Ну вот, сама же спросила. И пришла сама, и в неприятности тоже, умничка, сама влипла. А хотя…

– Так если Костяк меня выслеживал, то и аварию подстроил. А значит, и деньги не имел права требовать.

– Не имел, конечно, – согласился Рогозин. – Но кто бы ему это растолковал? Хм? – Он задумчиво потер подборок. – Кто бы это мог быть?

И оскар за лучшую роль…

– Ладно, я поняла! – с тяжким вздохом призналась я. – Но вы так и не сказали, что именно…

 – Ди–и–има! А! Рогозин!

Я поморщилась от пронзительного писка, раздавшегося над моей головой, а брови Дмитрия Сергеевича поползли вверх.

– Надя? – удивленно, я бы даже сказала, пораженно произнес он.

Эта самая Надя обошла столик с вывернутой в мою сторону головой. Ее не столь интересовал знакомый, сколь спутница. То есть я. И даже как–то обидно стало, что, едва увидев мое лицо, она насмешливо фыркнула и обернулась непосредственно к мужчине.

– А я думала, обозналась! – прощебетала она, целуя его в обе щеки. Для такого события Рогозин даже встал.

Дамочке было лет тридцать. Хотя не исключено, что ее старил обильный слой штукатурки на лице, накаченные губы, нарисованные брови и ресницы длиной до этих самых бровей. Она была блондинкой и выглядела как кукла Барби. Имелся и приличной величины бюст. Я и сама была обладательницей подобного. Вот только у нее все выглядело так ладно и роскошно… и практически находилось у носа Рогозина. Сама она была очень высокой, да еще и на каблуках.

«Модель», – пронеслась логичная мысль. И сразу за ней новая: «Шлюха!»

– Ты очень изменилась, – произнес Дима. Вообще, мужчина себя проявил очень хорошо. У меня даже почему–то возникло чувство гордости за него. Несмотря на откровенно–вульгарное платье дамочки, а также на агрессивные движения ее бюста, Дима смотрел исключительно ей в глаза. И мне даже показалось, что во взгляде его промелькнула грусть.