– Прошу вас, мистер Железняк, – произнесла она, улыбаясь. – Полковник Боровой рекомендовал вас как смелого мужчину, так что не робейте.

И тут Бондарев повел себя как мальчишка. Взял да и переступил порог.

– По правде говоря, я пришел повидать мистера Такахито, – заявил он, очутившись внутри.

Дом словно подчеркивал совершенство хозяйки, представляя собой типично азиатское жилище с тонкими западными мотивами. Полупрозрачные японские перегородки, шелковые гобелены и низкие столы с подстилками вместо стульев прекрасно сочетались с подковообразным кожаным диваном и креслами. На стенах свободно уживались рядом какие-то полотна в стиле модерн и нежные акварели, изображающие журавлей, бамбуковые рощи и заснеженные вершины. Пока Бондарев осматривался, красавица с улыбкой наблюдала за ним. Недовольный тем, что его вопрос повис в воздухе, Бондарев задал новый:

– Он здесь?

Она покачала головой и произнесла своим грудным голосом:

– Мистера Такахито здесь нет. Во всяком случае, в материальном воплощении.

Если бы не ее красота, Бондарев вряд ли позволил бы шутить над собой. Он порядком устал и постоянно думал об охотниках за своей головой. Его нервы были напряжены, а поводов для веселья он не видел. Наверное, женщина почувствовала его состояние, потому что поспешила добавить:

– Мой муж умер десять лет назад.

Брови Бондарева неудержимо поползли вверх.

– Ваш…

– Муж, – кивнула женщина.

– Мистер Такахито? – уточнил Бондарев.

– Совершенно верно. Я – Мизуки Такахито, его жена… вернее, вдова.

– А я почему-то решил… что Мизуки – мужское имя.

– Нет, как видите.

В доказательство своих слов Мизуки Такахито развела руками, как бы предлагая полюбоваться собой. И Бондарев полюбовался. Не забывая бросать настороженные взгляды на ширму, за которой могли спрятаться сразу несколько человек в черных масках.

Усмехнувшись, Мизуки сложила невесомую перегородку и предложила Бондареву расположиться в одном из кресел или на диване. Он выбрал последний вариант, сел таким образом, чтобы было проще выхватить оружие, и пробормотал:

– Неожиданная новость.

– Разве Боровой не предупредил вас о том, что я женщина?

Бондарев нахмурился, припоминая:

– Он просто попросил помочь своему другу, Мизуки Такахито.

– Я и есть этот друг.

Японка не видела никакой разницы между другом и подругой. Бондарев еще раз прикинул ее возраст, а потом вспомнил, сколько лет его командиру, и спросил напрямик:

– Друг или любовница?

– Любовница, – ответила Мизуки. – Бывшая.

– И давно вы встречались в последний раз?

– Очень давно. Тогда мне было пятнадцать, а теперь сорок. – Назвав свой возраст, она бесстрашно посмотрела Бондареву в глаза. – Считайте сами, когда это было.

Он сосчитал, присматриваясь к собеседнице. Да, в ее глазах и губах угадывалась зрелость, но ее кожа была гладкой и упругой. И эти полные груди, натягивающие голубой шелк! Неужели…

Глядя на него, Мизуки покачала головой:

– Никакой пластической хирургии.

Скрывая замешательство, он вытащил сигарету, закурил, не испросив на то разрешения, и произнес:

– Лучше расскажите, что вас может связывать с Боровым.

Ее ноздри, уловившие запах дыма, сузились. Она сходила за пепельницей, сунула ее Бондареву и на этот раз опустилась не на диван, а в одно из кресел, где забросила ногу на ногу и приняла достаточно горделивую позу.

– Юра Боровой был русским шпионом, когда мы познакомились, – начала Мизуки. – Я спасла его жизнь, он спас мою, а потом мы любили друг друга. Долго. Целых одиннадцать дней.

Курить Бондареву расхотелось. Он потушил сигарету и уставился на японку с неподдельным интересом:

– Как же вы встретились?