– Но я не могу, – возразил управляющий. – Капитан Саргал приказал отправить его мыть казармы. А этот раб отказался подчиняться.

Пленник шевельнулся. Медленно, с огромным трудом он начал подниматься на ноги. Едва заметив это, Майлз уже хотел замахнуться своим орудием, но, глянув на меня, остановился. Когда же айв встал, вся толпа зевак предпочла дружно отойти назад.

Мужчина оказался высоким, широкоплечим, несмотря на худобу, явно вызванную болезнью, в нём угадывался опытный воин. Боец. На впалом животе всё равно оставались видны кубики пресса, а по тому, как мужчина сжал кулаки, стало ясно, сдаваться он не станет. Но чего добьётся? Того, что его забьют тут до смерти? А он даже сопротивляться не в состоянии – рабский ошейник не позволит.

Я вскинула голову и сразу наткнулась на внимательный взгляд холодных голубых глаз. В них отражалась поистине несгибаемая воля. Айв ведь понимал, что против толпы ничего не сможет, тем более без магии, но всё равно не собирался подчиняться. А ещё… в нём чувствовалась сила. Нет, не физическая, а какая-то иная. Сила духа. И гордость, которую рабу вообще иметь не положено.

– Майлз, что за балаган вы тут устроили?! – услышала я за спиной голос отца.

Он подошёл к нам вместе с целителем и Саргалом. Остановился и озадаченно посмотрел на пленника. И вдруг я совершенно точно рассмотрела в глазах отца испуг. Но папа мгновенно подобрался, взял себя в руки и снова принял вид холодного надменного герцога. Невысокий, чуть полноватый, тем не менее папа всегда умел держаться, как король. Вот и сейчас никто из присутствующих даже вздохнуть громко не решался, а управляющий и вовсе теперь выглядел откровенно растерянным.

– Учу раба повиновению, как и велел капитан Саргал, – с поклоном ответил Майлз.

Но папа его уже не слушал. Он шагнул вперёд и остановился в нескольких шагах от айва.

– Как твоё имя? – спросил отец.

У герцога Даворского был тяжёлый взгляд. Среди слуг не нашлось бы никого, кто решался прямо посмотреть ему в глаза. Но айв и не думал опускать голову.

– Я не знаю, – ответил он спустя несколько секунд. – Не помню.

И, может, мне показалось, но папа вздохнул с облегчением.

– Тебя поймали, когда ты со своей бандой грабил машины, – проговорил отец. – Ты арестован. И, так как попался моим людям, я имею право сам назначить тебе наказание. Смерть или рабство.

– Лучше смерть, – гордо заявил пленник.

А у меня внутри будто наступила суровая зима. Сердце сжалось, а ноги сами понесли вперёд.

– Отец, – сказала я, коснувшись руки родителя, – он едва очнулся. Сейчас просто не понимает, что творит. Даже имени своего не помнит. Дай ему время.

Папа одарил меня суровым взглядом.

– Кэтрин, иди в дом, – приказал строго.

– Нет, – заявила, не собираясь сдаваться. – Ты мудрый человек, который никогда не позволяет себе принимать поспешные решения. Прошу, дай ему хотя бы неделю.

– Зачем тратить силы на того, кто не ценит свою жизнь? – раздражённо бросил отец.

– Затем, что я тебя об этом прошу, – продолжала настаивать.

Но он будто меня не слышал. Смотрел на пленника, возвышающегося над ним на целую голову, и не спешил ничего отвечать. Никогда не замечала за папой склонности к насилию, но сейчас Его Светлость явно предпочёл бы просто избавиться от этого айва.

– Ладно, – наконец сказал герцог, обращаясь к рабу. – Я даю тебе время подумать. До заката. Потом ты либо покорно примешь свою рабскую судьбу, либо распрощаешься с жизнью.

И, махнув рукой, приказал:

– Отведите в целительскую.

Сам же схватил меня за локоть и повёл в дом.

Шагал быстро, размашисто, но при этом молчал. А заговорил, только когда за нами закрылась дверь его кабинета.