Вокруг, также царила поразительная запущенность, грязь и тонны мусора.

–Поторопись. Мы и так порядком задержались. А у меня дел по глотку.

Осторожно ступая, я медленно шла вперед, пожирая глазами все вокруг, словно узнавая это место. От этого мне стало так тошно, что скрутило судорогой диафрагму. Меня била мелкая дрожь, и руки ходили ходуном.

Внезапно дверь подъезда перед нами распахнулась, и громко бахнула о стену, вырывая кусок камня со стены. Я проводила взглядом его стремительный полет в густые заросли сорняка, затем оглядела, по всей видимости обитательницу дома.

–Куда прешь? – Взревела женщина неопределенного возраста, в грязной засаленной фуфайке, обдавая нас застарелым перегаром. Леша поспешно отошел в сторону, уступая дорогу грозной женщине. – Ходють тут всякие! Как померла Валька, так проходной двор! Пошла девка по рукам. И че в ней хорошего–то? Рыжая, конопатая тьфу!

Сплюнув в сторону, женщина торопливо пошагала в сторону покосившего ларька, с символичной вывеской "Хмельной ларь".

Лешка по–джентльменски придержал замызганную дверь, и мы вошли в подъезд, где на смерть воевали два кота, завывая что есть мочи.

Марлей – осенило меня, при виде рыжего тощего кота. Его немногочисленная шерсть торчала грубыми клочьями во все стороны, но он храбро сражался с более молодым и сильным дворовым котом.

–Брысь, –рявкнула я. Серый кот дал деру, а Марлей тяжело опустился на холодный бетон. Я присела возле него, погладив за грязными ушами. Марлей испуганно вскинул взгляд, и насторожился, принюхиваясь. В памяти вдруг всплывает картинка, как тощая девчонка тащит котенка с мусорки, такого изможденного, еле живого. Прячет у себя в холодной комнате…Кормит его обедом со школы… А он согревает ее своим теплом, и благодарно урчит, скрутившись клубком под боком.

Закрываю глаза, крепко их сжимая, сдерживая выступившие слезы, потому что сразу узнала себя в этой девчонке. Марлей потерся о мои ноги, преданно заглядывая в глаза. На щербатом лице мелькает радость, а меня словно в кипящий котел бросили. Все задрожало внутри от чувства дежавю, и чего– то едва уловимого, болезненного.

–Если ты закончила акцию милосердия нам пора.

Поднимаюсь, прошептав Марлею одними губами "Прости". Но он понял. Я уверена. Он всегда понимал меня, словно читал мои мысли. Иду за Лешкой, но кот устремился следом.

Лешка, тем временем, замер возле коричневой, обитой дермантином, наполовину изодранной котами дверью, и громко постучал в нее огромной ручищей.

–Открывай. Я знаю ты дома. –За дверью не слышалось ровным счетом ничего. –Если ты не откроешь, я сам войду, так и знай.

Звякнул замок, и дверь медленно открылась. На нас уставилась молоденькая рыжеволосая девушка, испуганно глядя на нас. Ее милое личико, усыпанное веснушками, горело любопытством, а глаза метались от Лешки ко мне.

–Ну, что ты, как в первый раз видишь? Где твое гостеприимство, и манеры? – Поглумился Лешка, отталкивая девушку плечом, проходя внутрь. – Заходи, не отсвечивай. – Это уже мне.

Я зашла в узкий, темный коридор, огляделась, прислушиваясь к себе, прошла вглубь.

Нет, ничего.

–Майка поедешь с нами.

Мая, так звали девушку, обернулась к Лешке, отступая к стене, медленно покачала головой.

–Я не могу. Флинт не отпустит.

–Чихать я хотел на твоего Флинта. С нами поедешь. Кстати, чего это ты такая не приветливая? Поздоровайся с гостьей.

Мая поджала дрожащие губы, поднимая на меня зеленые, так похожие на мои, глаза. Впивается в меня, сканируя, не оставляя без внимания, ни одну клеточку моего лица.

–Ну, что скажешь? – Поторопил ее Лешка, она дернулась всем телом, пожавши плечами.