- Эм... Ясно... - бормочу, дергая растерянно бровями на ее философию.

И я конечно очень желаю быть более раскрепощенной, но... наверное, я чувствую сейчас границу, за которую мне точно не хочется.

Ещё немного неприятно за Виталия Андреевича. Он ко мне всегда хорошо относился. А она откровенно его унижает своей позицией.

Но это дело не моё.

Генерал смотрит через проем веранды в нашу сторону.

- Ты бы ему особенно не угождала... - ядовито.

- Да я... - пожимаю плечами.

- Бегаешь тут, щи-борщи-пироги.

- Мне не сложно.

Все равно же готовить. Ну попросил он что-то там...

Так и он не забыл, подарки привез мне всякие. Поддерживает по-отечески, интересуется. Перед отцом заступается. Как я должна к нему как гостю относиться?

Замолкаю.

Вспоминаю, что письмо так и не пришло. Мысль Аллы про то, что отец не показывает мне его, не даёт покоя.

Генерал выносит поднос с фруктами. Ставит не возле жены, а возле меня.

- Ну как ты тут поживаешь, Улечка, расскажи мне.

Садится на ближайший шезлонг.

Ааа... Так они поругались! - вдруг

доходит до меня. Поэтому она так говорит. А он ее демонстративно игнорирует.

Все понятно!

- Да как, Виталий Андреевич! Как рабыня Изаура. Папу вот обслуживаю, да учусь бесконечно. Заключённая Ульяна Царько... Только срока своего не знаю.

- Не дело это, конечно, молодой девочке в темнице сидеть.

- Поговорите с папой, что мне обязательно нужно в университет. Он вас уважает, может, послушает.

- Понимаешь ли, Уля... Быть семьёй высокопоставленного человека в погонах - это всегда определенная мера опасности. Детей в первую очередь используют для давления. У меня их, например, поэтому и нет. Как ему тебя отпустить? А завтра ему твой пальчик в коробочке пришлют и попросят состав с калашами на другие пути перевести и потерять.

- И что мне делать? - горестно вздыхаю я. - Так и жить в тюрьме?

- Ну не в тюрьме... Порешаем мы что-нибудь, придумаем. Может, пока учиться будешь, под моей охраной поживешь. У меня конечно не охраняемая часть, но охрана вооруженная и профессиональная.

Зависаю в сомнительных чувствах. Из одной темницы в другую... Да и жить в доме с Юлианной... Я же ей очевидно не нравлюсь.

- Виталий! - зовёт отец. - Поехали?

Вахатов поднимается.

- Часа через три буду, - сообщает мне отец. - В сад не ходите, там солдаты работают.

Да-да... А у ворот охрана стоит.

Запирает калитку в сад на засов. Сад и двор разделяет высокий штакетник, увитый имитацией плюща.

Жду пока свалит в дом Юлианна.

Чтобы незаметно отнести солдатам пирог и оставшиеся со вчерашнего бутерброды. Я их все аккуратно упаковала в пакеты и холодильник. Но "генералам" на стол вчерашнее не подашь.

Поставлю там на столик у бани...

Юлианна с любопытством поглядывает на калитку в сад.

- Большой у вас сад?

- Двенадцать соток.

- А что там?

- Сад... Турники. Баня.

- Схожу баньку посмотрю... - засовывает сигарету в рот.

В растерянности иду за ней.

Вроде как одну неудобно там оставить, неоднозначно получится. На ней только прозрачная пляжная туника.

Она распахнута, обнажая белый купальник.

В саду работают. Перекладывают забор, обрезают плодовые деревья, лакируют деревянный декор и скамейку. И баню топят.

Баня сразу же у калитки. Но Юлианна проходит дальше, туда, где тусуются парни.

- Баня здесь... - показываю ей.

- Ахаха... Уля. Ты смешная...

По сравнению с ней, может и смешная, да. В своих брюках, закатанных до колен и клетчатой хлопковой рубашке. С собранными в двух шишечек волосами. Куда уж мне с этими “ушками”, до яркой Юлианны с дайсон-укладкой!

Парни застывают, оглядывая нас. Сначала растерянно переглядываются. Потом внезапно все словно меняется. Хищно... молча... осторожно... разглядывают. Не меня. Ее... И даже двигаться начинают иначе.