Одета была бабуля в старенькое серое платьице — потертое и застиранное, но очень чистое и благоухающее лесными травами. Сверху виднелся тонкий передничек, наверняка завязанный сзади на крохотный бантик. Рукава подвернуты до локтей, открывая смуглую от загара, но все еще гладкую кожу рук. Седые волосы уложены в тугую кичку. Лицо круглое, румяное, с приятными морщинками в уголках глаз, а уж глаза… ой-ей, ни у кого я не видела таких блестящих глаз! Когда-то, наверное, синих, бездонных, как море, а теперь поблекших и словно выцветших от времени. Но мудрых, все понимающих и полнящихся какой-то странной внутренней силой.

— Кто вы? — у меня почему-то охрип голос.

Старушка ласково улыбнулась и подвинула миску.

— Ешь.

Я, не глядя, послушно взялась за торчащую из миски деревянную ложку и зачерпнула ароматное варево. Правда, вкус у похлебки был необычным, явно настоянным на каких-то травках, но бабуля как раз и напоминала знахарку из какой-нибудь глухой деревни. Так что никаких парадоксов тут не было.

— Так все-таки кто вы? — в третий раз повторила я свой вопрос, убедившись, что варево вполне съедобно.

— А тебя с толку не собьешь, — неожиданно рассмеялась старушка. — Молодец. Думала, ты еще долго в себя приходить будешь, а ты быстрая. И цепкая к тому же.

Я иронично приподняла бровь: долго будет мне зубы заговаривать?

— Да ведьма я, — вдруг хитро подмигнула бабушка. — Самая обычная ведьма. Неужто не поняла?

Я чуть не поперхнулась.

— Ч-чего?!

–— А кому ж тебя могли отдать, найдя на Заброшенном тракте без сознания? Конечно, ведьме. — Старушка безмятежно пожала плечами, а потом кивнула куда-то в сторону: — У меня и помощник есть. Все как положено. Так что ты ешь, ешь. Не совсем я поняла, что с тобой стряслось, дева, но можешь не волноваться — здоровая ты. Порчу никто не навел. На честь твою не покусился. Грязных меток в дейри не оставил. Я проверила.

— Где не оставил? Каких еще меток? — обалдело переспросила я, ошарашенно уставившись на вспрыгнувшего на стол крупного котяру. Непроницаемо-черного от морды до кончика пушистого хвоста. Желтоглазого, как сказочный демон, длиннохвостого, как лемур, и чем-то, кажется, жутко недовольного. На меня он взглянул — как плюнул: гордо, презрительно и изрядно свысока.

— В дейри, — повторила старушка, неодобрительно посмотрев на застывшую миску в моих руках. — В той материи, что глазу не видна, но власть над которой дает неограниченные возможности над телом.

— Короче, в ауре, — машинально перевела я, отставив миску прямо под нос негодующе фыркнувшему коту.

А теперь стоп. Мне надо подумать. Точнее, мне надо очень хорошо подумать.

Что за фигня тут творится? Откуда в центре Москвы взялась землянка с бабкой-травницей, утверждающей, что она — ведьма? Нет, шарлатанок у нас вокруг пруд пруди, но ЭТА на них не похожа. Не знаю, почему, но не похожа, и все тут. Да и коша́к у нее под стать. Точь-в-точь ведьмин кот. Прямо как у Пушкина. Только сказок не рассказывает, а песни если и заводит, то свои, кошачьи, противные и громкие. Впрочем, не в этом суть, а в том, что они тут делают?! Или, может, лучше спросить: ЧТО Я ТУТ ДЕЛАЮ?! Точнее, где это я?! И что здесь вообще происходит?!

Так. Не паниковать. Не дергаться. Не рвать на себе волосы.

Давайте допустим, я все-таки ударилась головой. Какова вероятность моего нахождения в «желтом доме», рядом со всякими «наполеонами бонапартами», сердобольными нянечками – я подозрительно покосилась на бабульку, но смирительной рубашки у нее в руках не увидела — и плечистыми парнишками в белых халатах? Могла ли я удариться так сильно, что у меня развилось помрачение сознания или началась какая-нибудь горячка? Ну, белая там или зеленая… я в этом не спец. Могло ли это быть последствиями ушиба?