— Ты не в моем вкусе, — отворачиваюсь я к своему джин-тонику.

— А кто в твоем?

Правильный вопрос. Этот парень настолько уверен в собственной неотразимости, что не может смириться с промахом. Даже если цель не поражена, результат можно подделать. Отличное решение.

Но мне задали вопрос и ждут ответа, а потому я скольжу взглядом по мужчинам, которые сидят за барной стойкой. Цинизм, достойный хищницы, а ведь я совсем не такая. Однако в меде отлично начитывают психоанализ, и я вижу болезни душ, прорывающиеся на поверхность посредством манер и привычек. Так можно ли остаться безразличной к симптомам, для лечения которых не подходят ни стероиды, ни антибиотики?

Первого из собравшихся, скорее всего, бросила подружка. Такие не в моем вкусе. Они ищут утешения в чужих глазах, ушах, улыбках, а иногда и не только. Второй — женатый искатель приключений. Разве может быть интересным человек, который не в состоянии развеселить даже себя, не прибегая к помощи выпивки и сомнительной компании? Тоже нет. А вот третий мужчина... ему около тридцати восьми, он не так уж и красив, не слишком высок, но уверен в себе. Он состоявшийся человек, который может не только брать, но и отдавать. Мне даже становится интересно, каким ветром его занесло во двор чудес [в Средние века название нескольких парижских кварталов, заселённых нищими, бродягами, публичными женщинами, монахами-расстригами и поэтами]. На мгновение он поднимает голову и встречается со мной глазами. Огонек в них ни с чем не спутать. За таким можно идти, точно за путеводной звездой. И не потеряешься.

— Он, — указывая я на мужчину стаканом.

— Ты, должно быть, шутишь, — фыркает мой собеседник.

На первый взгляд сам он намного эффектнее. Выше, крепче, самоувереннее, эгоистичнее, и в принципе не в состоянии взять на себя заботу ни об одной женщине этого мира. Даже такой, у которой нет моих проблем. Потому что его единственная беда, любовь и интерес — он сам. Я бы хотела приложить ладонь к его груди, чтобы удостовериться, что сердце там не такое крошечное, как кажется. Или вырвать и отдать тому, кто этого больше достоин. А что, мысль отличная, так и поступим:

— Я абсолютно серьезна. Он лучше тебя, — безмятежно улыбаюсь.

Под действием алкоголя и атмосферы коллективной деградации узел в груди потихоньку развязывается. Я такая не одна, и от этого легче. Мерзкая мысль. Но не время и не место для самобичевания.

— Да ладно, не ломайся, — усмехается парень, окидывая меня оценивающим взглядом и фамильярно заправляя волосы мне за ухо. Ему нравится то, что он видит. Сто восемьдесят два сантиметра сплошных костей. Современным мужчинам это по душе. Спорю, узнай он о безобразном шраме у меня на груди, сбежал бы быстрее, чем я из операционной. Весь в крови, которая лилась бы из глаз, раненных чужим изъяном. Они так девственны, что замечают сплошь округлые линии, а для меня сегодня имеет значение только одна — прямая, почти по центру груди. Мы настолько разные, что не должны были встречаться вовсе.

— Я не стану с тобой спать, — предельно прямо сообщаю. Нет у меня больше времени на то, чтобы юлить, лукавить и притворяться не той, кто я есть на самом деле.

— Ты же здесь с определенной целью. С иными намерениями женщины по барам не ходят. Кстати, я могу заплатить... — Отличный вывод. Если он пришел сюда из-за зуда в районе ширинки, то иной причины и быть не может; и в попытке сдержать яд я горю и пылаю, перекатывая на языке жар рвущихся наружу оскорблений. Но я врач, и знаю, что горячка лечится льдом.

— Сколько готов предложить? — бросаю беспечно.