Оставив колкость без внимания, направляюсь к дому. С тех пор, как я уехала из места, где выросла, один из замков сменили. Ключ от него, разумеется, есть и у меня, но я ни разу им не пользовалась, и только сегодня впервые задумалась о том, насколько это странно. Правда, не планировала возвращаться. Меня можно осуждать, и, врать бесполезно, некоторые именно тем и занимаются, но воспоминания об обидных словах не дремлют. Если врач имеет дело с конфликтом по группе крови, он должен перерезать пуповину как можно скорее. Я врач, я была вынуждена, и, казалось, угроза миновала. Но сегодня она снова здесь, со мной.

— Отвези меня домой, — прошу Арсения, заискивающе заглядывая ему в глаза. Мне кажется, что этот вечер — плохая идея. Я не могу объяснить этого, просто чувствую.

Но Арсений не был бы собой, если бы обратил внимание на мои слова и не нажал на кнопку звонка. Порой он просто ужасен. Уничтожаю его взглядом и отхожу на пару шагов. Не хватало еще представлять его как собственного бойфренда, учитывая, что я не знаю о нем ничего, кроме адреса, номера машины, имени по паспорту и того, как он выглядит без одежды.

В качестве придворного лакея у нас сегодня Адриан. Хотя, стоп, это для меня он Адриан, а для Арсения, судя по реакции, Ян в чопорном джемпере и с пугающе серьезным выражением на лице. Сдается мне, он понятия не имеет, что у нашего домашнего чудовища есть доктор Джекилл [здесь в значении лучшей половины]. Во избежание недопонимания спешу поприветствовать брата:

— Привет, Адри.

Но коротко и весьма неловко обнимаемся, а потом с облегчением отстраняемся друг от друга. Нельзя сказать, что я его недолюбливаю, но Адриан, в отличие от Яна, всегда был сам по себе. Мы с ним никогда не достигали полного взаимопонимания, и, наверное, я до конца своих дней буду удивляться некоторым его поступкам и решениям. Так и тянет, порой, спросить: Адри, почему так? Почему ты сопротивляешься воле отца и не хочешь заниматься делами банка? Зачем, при всем своем благоразумии, подначиваешь Яна? Чем ты, черт возьми, вообще живешь? Что я увижу в твоей голове, если загляну внутрь черепной коробки?

Но мы не настолько близки, чтобы задавать подобные вопросы. Больше скажу: иногда создается впечатление, что единственным авторитетом в его жизни является отец, хотя этого невооруженным глазом не видно — ведь Адриан так вежлив. Сейчас, например, помогая мне снять куртку, знакомится с Арсением, а как только представляется возможность, — предельно вежливо и сдержанно пожимает ему руку. Хотя нет, не Арсению — Сантино. Паспорт, видно, в залоге лишь у меня одной... Забавно. Это благословение или наоборот? Преподнесено было как попытка третирования, но я начинаю в этом всерьез сомневаться. В конце концов, не меня ли он обнимал в бассейном душе, снисходительно посмеиваясь над тем, насколько я инопланетянка? Вспомнив, об этом, дергаю на себя ящик тумбы, где всегда лежала гигиеническая помада, ведь мои губы... Да с такими стыдно перед родителями появляться, но ящик даже не пытается с места сдвинуться.

— Дай я, — отодвигает меня Адри. — Тут все время ломаются направляющие. Мама дважды уже порывалась выбросить эту штуку...

И чувствую себя неуютно, не на своем месте. Будто родительский дом мне чужд. Благо хоть помада на прежнем месте. Крашу губы, которые становятся не только красными и припухшими, но еще и блестящими. Только таблички «я отлично провела время» не хватает. Да, черт возьми, мне двадцать шесть! У родителей к тому моменту я уже была, переживут как-нибудь! В конце концов, не я настояла на этом визите.