Он, кстати, даже не специалист, просто стратегически выгодный персонаж. Щуплый мужчина, около пятидесяти, в очках в роговой оправе, совсем не красавец, но доверие вызывает одним лишь своим видом. Судя по последней информации, его наняли недавно, причем, подозреваю, ради сегодняшнего выступления. Умеет убеждать, жестикулирует безупречно, но о препарате почти не говорит. Маркетолог, судя по всему, притом плохо разбирающийся в фармакологии. К счастью, меня с детства учили не поддаваться на пустые провокации и отличать пять процентов товара на рынке от пяти процентов в области здравоохранения, поэтому, стряхнув с ушей всю навешанную лапшу, перехожу к сухим фактам:

— В прошлый раз мы пошли на уступки в виде двух процентов. А сейчас должны сдать позиции уже на пять? Помилуйте, именно такую вероятность постоперационных осложнений мы имеем уже сейчас. Больше скажу, вы просите меня вложить деньги в разработку дорогостоящего препарата, качество которого не соответствует заявленным в проекте требованиям.

— Нет, вы неправильно поняли! Мы все еще дорабатываем продукт. Вы же видели прогноз...

— Нет, я видел другое. В попытке ликвидировать опасные побочные действия препарата, вы не просто не смогли удержать прошлый скромный результат, но опустили планку еще ниже. Простите, дальнейшие исследования считаю крайне спорно обоснованными и в дискуссии смысла не вижу. Однако, желаю удачи в будущих разработках. Приятного дня.

И пока оппоненты не успели оправиться от шока и броситься грудью на амбразуру, выскакиваю из зала в надежде, что преследовать в коридорах посчитают ниже своего достоинства. Нехорошо подставлять оставшихся там моих людей, но, если останусь с ними, — переливать из пустого в порожнее будут в десять раз дольше.

В лифте на меня с интересом посматривают. Еще бы, заметки о семье Харитоновых печатаются достаточно часто, чтобы узнавали в лицо. Наконец двери открываются на первом этаже, и, сопровождаемый звучащими отовсюду пожеланиями приятного дня, я направляюсь к выходу. Залезаю в машину, тянусь за телефоном, чтобы сообщить отцу об исходе встречи, и только тогда обнаруживаю, что оставил его на столе в конференц-зале. Слишком спешил скрыться от маркетолога. Черт! Перспектива вернуться в место с жаждущими денег и крови акулами, заставляет поежиться.

Но ничего не поделаешь, без телефона даже о помощи не попросишь, и, оставив кейс со всеми документами на пассажирском сидении, направляюсь внутрь здания снова. Услужливые администраторы спрашивают, за чем вернулся. Улыбаюсь им, киваю, но не отвечаю. Остановить не посмеют, так почему бы не сэкономить драгоценное время?

Я почти дохожу до лифта, как вдруг чувствую толчок. Ничего не понимаю. Неужели землетрясение в Петербурге? Не может быть! Показалось, наверное, но в холле так тихо, значит, галлюцинация у нас общая. И точно, еще толчок. На этот раз слышится коллективное аханье. И, будто только его и ждали, — внезапно здание начинает вибрировать. Сначала не очень сильно, затем так, что начинают падать стеллажи с буклетами. Какого..? Сверху раздается жуткий треск, звон стекла... трос лифта лопается, и кабина с кричащими людьми проносится вниз, ударяется о дно шахты и вызывает локальный взрыв. Это очень громко, и я на инстинктах отскакиваю назад, мигом обретя способность двигаться. Паника. Люди кричат, спешат к выходу, и я с ними. Образуется давка, кто-то выбивает стекла, чтобы освободить еще один проход, но осколки ранят окружающих, и становится только хуже.

Упавших топчут ногами. Пытаюсь притормозить, чтобы не оказаться в эпицентре сошедшей с ума толпы. Идея, прямо скажем, не блеск. Уже мгновением позже меня толкают на пол, потом несколько раз пинают. К счастью, удается отползти в сторону и затаиться между стойкой администрации и чугунной вазой. С трудом верится, что не затоптали...