– Ты меня втянул в авантюру!

– Ты сама согласилась, – он щурился, смотрел на меня так, будто пытался отыскать соринку в глазу, но я смело вздернула нос и отвернулась от его пытливого взгляда.

Какого чёрта он так пялится, будто знает обо мне что-то ТАКО-О-ОЕ, от чего сдохнуть можно прям здесь? А может, это он…???? Он и есть тот ненормальный маньячело?

Не-е-е…

«Ника, тебе сквозняком голову надуло, что ли???»

Дония я знаю ещё со школы, этот ловелас-охотник не «гадит» там, где ест. Я даже влюблена в него была до восьмого класса, пока он не разбил моё сердечко… Никогда ему этого не прощу! Да и живёт он в «Вишнёвом», кажется. Во всяком случае, я туда отправляю с курьером документы, когда Королёв просит.

– Согласилась? Что ты, мавр, знаешь о женском согласии? Да ты ж меня, как куклу, телепал по всему бару!

– Я не понял, – Лёва наклонился ко мне, дернул за руку, заставляя повернуться к нему, и уставился ТАКИМ взглядом, что душно стало почему-то. Его прозрачно-голубые глаза сверкали холодными искрами, он будто сканировал меня, пытался мысли прочитать. – Ты чё, головой ударилась, когда с кровати упала?

– Лёва, с какой ещё кровати? – попыталась выдернуть руку, но куда там… Этот длинноволосый мачо даже не думал расслаблять хватку, вдобавок прижав меня к столику второй ручищей, что уложил на пограничную с задницей зону. – Отпусти меня!

Черт… А может, он правда что-то знает? Так… Мы притворились перед его силиконовой стервой… А потом? Так… Помню, как сушила платье Люси в туалете… Но почему оно было мокрым? Че-е-ерт! Меня начало мутить, спазмы то подкатывали к горлу, то исчезали, а мозг сигнализировал паническим сигналом бедствия.

Пропала я… Бесповоротно пропала! Что со мной? Старость? Деменция? Альцгеймер? Я даже задрала вторую руку, чтобы оценить силу тремора… Но нет. Пальцы чуть подёргивались, и то от странного жара, что от подкашивающихся ног стал подниматься к копчику, куда медленно спускалась наглая ладонь Дония.

– Какого ху…– Лёва сжал губы, поймав свой мат на последнем слоге, опасливо обернулся, оценивая нечаянных свидетелей нашей «милой дружеской беседы», а потом наклонился так близко, что кончик его носа так щекотно стал скользить по щеке. – Ты ничего не помнишь, что ли?

– То, что мне нужно, я помню! – огрызнулась, намереваясь сбежать, потому что находиться рядом с ним оказалось чревато последствиями поцелуев и дальнейшим беспамятством. Меня бросало в жар, ноги подкашивались и так странно дрожали, а сердце подозрительно трепыхалось…

Ника! Только не это! Только не это! Не ведись на его мосю красивую и такой бархатный грудной голос… А ещё этот характерный только ему аромат ядрёного янтарного рома, чего-то древесного и одновременно пряного, и сладкого, почти фруктового… Я, оказываясь рядом с ним, словно в по-утреннему свежему лесу бродила, наполненному ароматом мелкого дождя, мха и прелой дубовой коры.

Даже не заметила, как закрыла глаза, вдыхая этот магический аромат, от которого растворились и моя тошнота, и головная боль, преследующая меня с самого утра. Лёвка в свойственной себе абсолютно наглой манере буквально щупал меня, уверенно спускаясь к заднице, а я, как безвольная букашка, продолжала слушать его шепот.

– И что же ты помнишь, Сквознячок…

– Что твоя дражайшая Лена Михална очень расстроилась, увидев твою наглую тушу рядом со мной, Доний. Ты не мог бы впредь отшивать телок без моей помощи?

– Ах… Вот так? – Лёва выдохнул и цапнул меня за мочку уха, беспардонно поигрывая с ней языком.

Я от возмущения открыла рот, хотела было дёрнуться, но он будто был готов к этому финту! Стиснул меня, как куклу, буквально вжимая в свое крепкое тело, явно не планируя отпускать. Чувствовала биение его сердца, тепло кожи, боролась с накатившей сонливостью из последних сил! В его объятиях было хорошо… спокойно. Я даже не поняла, как уложила голову ему на плечо, будто тело предало мой возмущённый разум, намереваясь уснуть в его объятиях прямо посреди торжества!