– Ждем Шабарина. Он задерживается, едет из Дзержинска. То, каким тоном он это произнес, говорило о значимости этого субъекта.

– Я сегодня не поехал на учебу, что-то поздно проснулся, пропустил электричку, вот мама и кипятится. Ты не обращай на нее внимания. Сашка исполнил «Martha My Dear»[27]. Его лирический баритон был отдаленно похож на голос Маккартни, разве что, выдавал плохой английский. Это звучало потрясающе фирменно, Николай даже не мог представить себе, что Мартьянов на такое способен! Потом Николай сыграл Сашке что-то на гитаре, поковырял какие-то импровизации на разные темы.

– Это все очень хорошо. С нотной грамотой у тебя как?

– Сольфеджио не проходил, знания поверхностные.

– Понятно, научим, не можешь – заставим. Николая покоробило такое заявление, и он уже что-то хотел сказать, но в коридоре затрещал звонок. Это пришел долгожданный друг Мартьянова.

– Видишь, ли, Николай, наши планы таковы: есть работа в клубе затона им. Жданова. Играем танцы по субботам, постепенно обзаводимся новой импортной аппаратурой, ну, регенты, мюзимы, понял? После этого устраиваемся на лето в парк “1 Мая”, а лучше в имени Кулибина, и становимся популярным ансамблем в городе. Все халтуры будут наши.

У нас для этого есть все основания и возможности.

Он сделал упор на слове “возможности”.

– У Саши отец работает на базе Роскультторга, мы постепенно, не переплачивая спекулянтам, покупаем на честно заработанные деньги “Регент 60”, гитары хорошие, орган “Вельтмайстер”, установку ударную. Тут у Мартьянова глаза просто загорелись.

– Будут, наконец, у меня хорошие барабаны. Сольник хочу премьеровский….

– Ну, размечтался. Будет у тебя ГДРовский сольник, для начала, так и быть, – Шабарин погрустнел, – Санек, я ведь, опять сегодня не сдал специальность, эта падла Томилова снова завалила меня.

– Ударь ее по башке коробкой конфет или банку черной икры подари. Ты можешь себе это позволить.

– Не хочу по мелочам отца беспокоить, сам сдам. А у тебя как дела? Ты сегодня вообще пропустил занятия, и, кстати зря. Репин искал тебя, кипятился.

– Ну, и хрен с ним с этой Репой. Давай, вот с Николаем лучше займемся репертуаром. Прослушивание прошло с некоторыми замечаниями, и Николаю было велено в кратчайшие сроки разобраться с системой записи аккордов, уметь их играть с листа, как они говорили, «на шару». В одну из осенних холодных суббот их поездки начались. Они больше часа ехали на автобусе номер 18, затем от остановки по тропинке пересекли овраг, чтобы сократить путь до клуба. В первый раз, прибыв на место, Николай в ужасе увидел те инструменты и аппаратуру, что пылились в затонском клубе. Он тут же вспомнил гитары из “Дружных ребят”.

– И на этом можно играть? Ударная установка просто убивала своим облезлым видом. Пластик на большом барабане разорван, стягивающие винты частично отсутствовали. Он с ужасом увидел среди нескольких разбитых гитар уже давно знакомую “Тонику” Заведующая клубом появилась незамедлительно, и сразу же о чем-то завела разговор с Шабариным, ни малейшего внимания не уделив остальным участникам. Это была крупная женщина с высоким шиньоном на голове. На ее слоновьих ногах красовались ярко- фиолетовые туфли с золотыми пряжками. Она подобострастно склонилась к низкорослому Шабарину. Тот держался с таким важным видом, будто, сам нанимал её на работу уборщицей.

Покончив с переговорами, он быстро вернулся к ребятам.

– Так, играем прямо сегодня. У нас еще есть целый час на репетицию. Быстро все прогоняем по куплету. Это было каким-то безумием, но выхода Шабарин им не оставил. Кое-как удалось на скрученных проводах включить колонки и микрофоны. Чтобы кабели не выскакивали из гнезд, их укрепляли воткнутыми спичками. Выручало то, что старая аппаратура для кино в этом зале еще была жива. Николаю впервые предстояла откровенная халтура. В его памяти перемешались новые песни Шабаринского репертуара, записи аккордов. Тонику удалось настроить не сразу. После этого расстояние между ладами и струнами стало весьма некомфортным для начинающего гитариста, но делать было нечего…