Трэвис смотрит на меня сверху вниз. Я пытаюсь понять, в каком он расположении духа, но ещё его глаза умеют выражать то самое «ничего не получится». Он закрыт. Добавьте к вышеупомянутому списку непроницаемый оттенок – графит. Такой цвет означает нечитаемость.

Его каштановые волосы заметно отросли и сейчас несколько непослушных прядей падают на лоб, едва ли, не залезая в глаза. Мне хочется рассмеяться, согнувшись пополам, когда представляю его с хвостиками, но подавляю желание и прогоняю забавные кадры из головы. Это никогда не произойдёт. Не с нами. Скорее Земля сойдёт с орбиты, чем случится прозрение, и мы наконец-то обменяемся цветными браслетиками дружбы, заплетем друг другу косички и будем рассекать улицы с переплетенными в локтях руками.

Я первой прекращаю игру в гляделки.

– Как охренительно ты смотришься на коленях, – присвистывает слабоумный дружок Трэвиса, на которого бросаю подавись-своим-членом взгляд.

Высокий. Светловолосый. Зеленоглазый. Широкоплечий. Самодовольный. Надменный. Я тут же делаю выводы. Собственно, они сами напрашиваются. Козел из элиты с дорогими игрушками, обычно, такими же имбецильными девушками с пудингом вместо мозга.

Его глаза поднимаются вместе со мной, оценивающе скользя по телу и останавливаясь на некоторых местах. Стоит ли говорить, на каких именно?

Зелена наполняется похотью.

– И? – игнорирую безымянного дебила и обращаюсь к Трэвису, который принялся изучать меня. Его молчание способно свести с ума. Я предпочитаю язык Трэвиса. Не буквально. Но предпочитаю. Его молчаливость – худшая из реакций.

Я щелкаю пальцами прямо у носа парня.

– У тебя вопросы? Потому что у меня тоже найдётся парочка.

– Это твоя бывшая? – вмешивается тот же кретин, которого Трэвис награждает взглядом «заткнись» и следующее он выплевывает так, будто противна одна мысль, что могу быть его бывшей. К слову, я не его бывшая. Одноразовый секс не делает нас бывшими. Ничто не делает.

– Нет.

– Я взяла пить, – раздаётся голос Лав.

Она останавливается рядом и переключается на парней, после чего вновь возвращает внимание ко мне. На её щеках возникает румянец, из-за чего рыжие волосы становятся ярче. В огромных зелёных глазах возникает ужас, как будто она готова с криками убежать в закат. Уже не секрет, что Лав максимально стеснительная и тихая. Парочка напротив нас заставляет её паниковать, а ведь с ней ещё даже не заговорили. К счастью, у неё есть я. Вот же везение.

– Спасибо, – я с улыбкой благодарю новую соседку и отворачиваюсь от Трэвиса и его обделённого интеллектом товарища. К черту его и его игру в молчанку.

Очевидно, университет может стать новым полем боя. На этот раз, только я и он. Но вот одно но: мы в разных корпусах (ведь так?). Как только закончится ремонт в основном здании кафедры, мы будем заходить в разные двери. По крайней мере, возлагаю надежды. Раз уж мы оба тут, нас хотя бы могут разделить здания. Терпение всегда вознаграждается. А я, видит Бог, была терпеливой очень долгое время. Да Брайан Берг меркнет на моём фоне.

– Что ты тут делаешь, Брукс? – наконец-то оживает Трэвис. От звука его голоса холодок пробегает по позвоночнику. И нет, это не возбуждение, это неприязнь, основанная на тщеславии придурка.

Я не поворачиваю голову, потому что отныне быть вежливой нет необходимости.

Где твоё воспитание? – мягко спросила бы мама.

Родная, ты же девушка, – мог упрекнуть папа.

Да мне насрать, – делаю заявление я.

– Это очевидно, – коротко отвечаю вслух.

Трэвис кладёт ладонь на поднос, который снова хочу потянуть по ленте с продвижением очереди на кассе, тем самым, вызывая раздражение во мне и недовольные возгласы студентов, кто стоит за его спиной. Он не торопится рассыпаться извинениями и сдвигаться с места, хренов эгоист.