Черт, поистине в Венгрии я ни о чем таком не думал. И еще – похоже, сами янки подобным не занимаются при бесподобной актуальности психоэскулапов. Снова видимость. Или прагма? Черт, я неприлично эклектичен…

Кстати, давно я обратил внимание, взирая в американский кинофильм, что они, питаясь как наскоро, так и основательно, либо вообще не пользуются жидкостью, или, на отличку нам, не запивают поминутно. Вот тебе причина. Во-первых, жидкость, пусть даже вода, сбивает вкус. Но главное теперь: первую обработку пищи должна производить слюна, она действует как желудочный сок (отсюда предлагают жевать хорошенько). Когда мы лишаем еду предвариловки, кислотность сока в желудке должна быть более интенсивной и, стало быть, добро пожаловать гастриты и последующее. Мне, человеку «язвительному», этот момент внушили с прекрасным пафосом. Но вот что замечательно. Непременно приукрасят подобную страсть какой-либо психологией: де, выделение кислорода в кровь при жевке особым методом обогащает мозг, плюс добывается особый фермент – и надолго – отчего добреет человек и располагается любоваться минутами, а дальше завернут совсем окаянную психологию. Таким образом, жуйте. Правда, в подобных наворотах они порой столь неумеренны, что «гештальт» станет противоречить «бихевиористу» и тепе. Я к тому, что здоровье рассматривают в обязательном порядке не как заботу о теле, а непременный синтез плоти и души, Ювенальский принцип «в здоровом теле здоровый дух» неукоснителен. Так что недаром психарям реверансы самые заядлые.

И прекрасно вроде бы, но как это скучно, когда тебе все объяснят. Действительно, остается лишь деньги зарабатывать.

***

Странное дело, фиаско с Изабеллой и возбудило впоследствии Олега. После больницы с Ребеккой перезванивались, пару раз обедали. Нынче заехала за ним и зашла полюбопытствовать. Теребила книжки, морщила не сочувственно милый носик, оглядывая помещение и намекая на убогость. Олег повеселел.

– Разве мужчина не существенней, коль непритязателен?

– Слова – достоинство слабых.

Олег поиграл:

– А форма только утешение. Неизвестно еще – чье.

Пошли к авто. Ровные пласты туч, оскверненные жалким пятном солнца, отлично студили панораму, в зыбком воздухе висел скользкий бисер дождя. Собака с полуслепыми глазами, явная карга, равнодушно и судорожно лаяла в никуда. «Господи, как это по-русски», – звякнуло в голове Олега.

– Куда мне сесть? – спросил Огарков.

– Куда хочешь.

Почмокав задумчиво, на задоре рядился:

– Сяду рядом и стану тебя разглядывать. Впрочем, лучше сзади, ничего не будет мешать… Однако нет, рядом – больше обозрения… Или все-таки сзади?

Ребекка засмеялась:

– Зачем меня разглядывать, вокруг масса достойного.

– Ничто как облик женщины не тревожит воображение.

– Эй, товарищ! Оставим в покое воображение.

Тут и вспомнилась Изабелла. Олег улыбнулся:

– Оставить? Ни в коем случае, им хотя бы можно управлять.

– Ты озорник!

– Я – он.

После соития – с Ребеккой и произошло – Огаркова потянуло на русское:

– Отчего ты меня выбрала? – спросил, с удовольствием, надо признать, лаская кожу девушки.

– Мне показалось, тебе это нужно.

Олег сперва обиделся, но затем посветлел:

– Знаешь, у нас говорят: жалеет, значит, любит.

Ребекка грузновато повернулась, обняла, горячо дохнула:

– Ну хорошо, мне надо. С тобой я заведомо независима, твоя травма охраняет.

Олег удивился, сначала достаточно безэмоционально.

– Какая травма, с чего ты взяла?

– Все знают. Ты во сне мечешься и имя говоришь.

Стало стыдно, даже отстранился. Однако задумался и присмирел…

Чтой-то меня порой на смерть клонит – желаю обзавестись. У тебя лишней не завалялось?.. Абулия, паралич воли. Или русский сплин? – (русский сплин – ха!) … Впрочем, тут они просчитались, бум жить!