Дорогие друзья! Мне очень хочется описать моё путешествие, может быть, самое трогательное в моей жизни.

Я родился в далёком от цивилизации лесном краю. Надо сказать, до сих пор в некоторых деревнях лесного края так и нет ещё нормального электричества: не удосужились вкопать-поставить столбы и протянуть провода. Только в колхозных хозяйствах имеются дизеля из танковых двигателей и свет дают в тёмные вечера осенью и зимой, а в летние светлые ночи даже дизель не включают. Поэтому керосиновые лампы со стеклянными колпаками тут в почёте, и керосин завозят и продают в магазинах, которые тоже своеобразные, – где на полках соседствуют и крупы, и конфеты, и мыло, и одежда, и другие товары, такие «мини супермаркеты».

В маленькой школе, трёхклассной, начальной я учился – школа, как пристройка к дому правления колхоза. Дальше учиться, в четвёртый класс, детей возили из колхозов в районный центральный посёлок, а меня родители увезли в «далёкий» город за 120 километров.

Но вырос я, воспитанный бабушкой и природой в лесном краю.

Первым чувством, когда я приехал в райцентр, была печаль пережитого, радость, сжимающая сердце от долгожданной встречи со знакомыми местами – до нашей деревни ещё надо было идти 8 километров через лес. Хотя ходили уже рейсовые автобусы по всем деревням и обратно, я нарочно шёл пешком, с палочкой в руке, как хаживали раньше старики «к святым местам».

Я дышал родным воздухом, тем самым, которым дышали мы в детстве, переходил вброд речушки, в которых мы ловили пескарей и раков… Точно из далёкого детства кто-то взглянул на меня голубыми глазами – с такой радостной силой почувствовал я тонкую красоту нашей природы. Лиловая дымка накрывала луга и поля. Голосами певчих птиц звенели зелёные перелески. Полосой тянулись прибрежные луга, осыпанные цветами. По закрайкам дороги цвела медуница, а в её пышных медово-жёлтых соцветиях недвижно дремали осыпанные желтой пылью жуки-бронзовки. На венчиках склонившихся цветов лениво возились пьяные от нектара шмели. Пронизывая воздух гулом, над головой звенели пчёлы, напряжённая деловитость чуялась в их полёте. Празднуя праздничные брачные дни, порхали над цветами бабочки, и нестерпимый звон стоял от кузнечиков, дождём рассыпавшихся из-под моих ног. – я пошёл другой дорогой – не автомобильной, а тропой вдоль реки по лугам.

На другой стороне реки радовали глаз поля поспевающей пшеницы, были обильны травой, густы и луга, ждущие сенокоса. Вдыхая медовые запахи трав, я проходил полевыми тропинками, по пояс утопая в траве.

От отцов и дедов своих, наверное, унаследовал я эту счастливую способность радоваться урожаю пшеницы, летним погожим дням, переживать и испытывать самое простое и мирное на земле счастье. Никогда не отделял я себя от видимого, осязаемого, любимого мною мира – от полей и лесов, нас окружающих, от близких и родных людей, дышащих одним воздухом, одними глазами смотревшими на мир. Сверкающий мир был открыт передо мной уже в самом раннем возрасте, – мир, полный любви и солнечного света. Всё было счастливо и покойно в этом подоблачном, земном и теплом мире в природе. И я чувствовал тогда своим худеньким детским тельцем материнское тепло Земли, ласково меня обнимавшей… Стремление к миру, к тишине зародилось и живо во мне во всей силе.

– — – — – — – — – — —

Мой путь по малой речке в зелени прибрежных кувшинок проходил мимо озера, у которого и названия-то не было: его просто называли «большой водой» и так и осталось озеро с названием «Большое».

А на берегу сидел рыболов, пожилой дед с неровной седой бородой. Как будто мне знаком был его сгорбленный профиль. Он, как и я, присевший рядом, глядел в воду на голавлей, внимательно смотрел на поплавки двух своих удочек, закреплённых на колышках на берегу. Он мял в корявых пальцах травинку. Солнце светило на его открытую седую голову, на загорелые дочерна руки.