Из ожившей толпы посыпались возгласы: «На костёр её. Сожжём лахудру».

Дав им накричаться, я продолжил: «В темнице будет гнить, не всеми еретиками небо коптить».

По залу суда, как я и ожидал, пошла волна недовольства. Кто-то кричал, что хочет отыметь её, но нашлись те, кто позволил себе попробовать это сделать. Я был вне себя. У меня было столько злости на этих животных, что я тут же приказал страже забить нарушителей палками, пока не умолкнут. Около двух минут их избивали, пока те не отключились от боли. К тому моменту народ, как обычно, испарился, зная последствия моих репрессий.

– Выкиньте их за дверь, – властно сказал я страже и пошёл в центр зала, где лежала привязанная к упавшему стулу Беатрис. Я присел и, уткнувшись своим лицом к её уху, решил немного пофилософствовать:

– Видишь, каково быть странной, доброй и наивной в этом мире. А я всё еще люблю тебя, поэтому не предал огню. Ты довольна?

– Мне всё равно, – выпалила Беатрис дрожащим голосом.

– Если тебе еще всё равно, то может отправить тебя на костер? – пригрозил я.

– Нет. Пожалуйста. Я не хочу так умирать. Я хочу уйти достойно, – рыдала она.

– В чём различие того, как уйти? Есть просто жизнь, а есть просто смерть, – вслух размышлял я.

– Я с детства не понимала этот мир, и мне стали сниться ответы. Во снах я говорила с Создателем. Он мне многое объяснил. Наш мир не лучше мышеловки, особенно когда вы хотите выйти из игры. Поверьте же, – шептала она с выпученными глазами.

– У меня тоже есть мнение на этот счёт, – шепнул я в ответ.

– Что Вы будете делать со мной? – спросила она.

– Начнём с помывки, – холодно ответил я.

Я приказал страже отвести её в нашу помывочную и лично наблюдал, как с неё срывали лохмотья и обливали ледяной водой. Беатрис пассивно отнеслась к помывке, что вынудило меня крикнуть: «Лить воду пока ведьма не будет чистой». Услышав это, она заметно ускорилась и импульсно, из-под бровей, посматривала на меня, ожидая прекращения ледяного душа.

В моей голове созрел план: «Нужно найти похожую девушку, прилюдно сжечь её, а Беатрис тайно забрать к себе домой, написать родословную и жениться на ней. А если не найду такую? Напуганный до смерти народ забудет, а прокурор нет. Ладно, ему я оттяпаю один лакомый кусок земли за городом, коим владел мой отец. Не впервой. Не откажется».

Но, конечно же, я прекрасно понимал, что главной помехой в моем плане был отнюдь не прокурор, а мнение самой Беатрис, идущее вразрез с моими целями.

Я обустроил ей камеру, в которой в укромном уголке даже установил её зеркало, но позже нашёл его разбитым. Мягкие одеяла на деревянных нарах тоже не задерживались. Беатрис их скидывала в угол, предпочитая голые, снаряженные занозами доски.

Не обращая внимания на её выходки, я носил ей фрукты, угощения, сладости, мясо. Сначала она отказывалась от всего, но вскоре была вынуждена потреблять немного хлеба и пить воду.

Спустя месяц, договорившись с прокурором, я нашёл для содержания Беатрис всеми забытый заброшенный замок, где имелась подвальная камера. Я, безусловно, рисковал, делая такие вещи, но будучи вечно пьяненьким, не давал страху власть.

Теперь я чаще ездил к Беатрис, привозя свежий хлеб и чистую воду. Почти каждую встречу я предлагал ей стать моей женой, но от неё в ответ слышал лишь слова, восхваляющие Создателя и осуждающие наши пороки.

Вскоре я уже едва это выдерживал и как-то раз…

Этот день был особенным. Я, сидя на небольшой табуретке, осматривал очередной разгром. В этот раз она умудрилась порвать не только привезённое мною очередное одеяло, но и свою одежду, и теперь, обнаженная и явно уставшая, сидела на деревянных нарах, протыкая взглядом стену. Я был сильно расстроен и начал нагло мыслить вслух: