Конечно, фильм был чудесным оммажем Хичкоку – только не одноименной его картине 35-го года, а легендарной «К северу через северо-запад». Как и Кэри Грант, герой Пауэлла хватался за нож, воткнутый в спину знакомого, и на этом основании обвинялся в убийстве. Как и на Гранта, на него пикировал в поле злодейский биплан-кукурузник. Посадка опоенного Гранта за руль машины без тормозов остроумно пародировалась гонкой обездвиженного барбитурой Пауэлла в инвалидной коляске, а висение в ноздре гигантского президента Вашингтона на скале Рашмор – болтанием на стрелке Биг Бена. Осевший в Англии американец Дон Шарп как будто оспаривал Хичкока, объяснявшего творческое равнодушие к родине ее некиногеничностью. В том числе – забив в стоминутный фильм все сорок сороков туристических штампов о Британии: псовую охоту, смог, волынку, даблдекеры, поезда, саквояжи, молочные бидоны, трость со стилетом и полицейские цепи в зеленых холмах. Игра в добрую Англию была сродни экзерсисам Акунина.

В Союзе все приняли за чистую монету. Аутентичными иностранцами нас не баловали, а постановки переводных водевилей и детективов сами грешили стилизацией: Англия – кэб, крылатка, констебль, котелок, Франция – фрак, флирт, фасон, фехтование, Германия – «прозит», порядок, пиво, подтяжки. Казалось, у них и по жизни так, чего смешного. Дошло до того, что вход колбасы поезда в черную дыру тоннеля, фривольно символизировавший у Хичкока случайную связь Гранта с попутчицей по купе и процитированный Шарпом, был слепо купирован редактурой: попутчица осталась, дыра тоннеля тоже, а хоть какой-то намек на близкие отношения канул в корзину. Ленфильмовский редактор, как и его русская паства, видеть Хичкока и считать намек не мог, а считал бы – отстриг бы эпизод целиком.

И все же картине в нашем прокате повезло несказанно. Злокачественная пленка «Свема» убила весь цвет, сообщив происходящему бурый оттенок благородной сепии, – что пошло ему только на пользу. К тому же Роберт Пауэлл в мелких рыжих кудряшках был вылитый Сан Саныч Блок (неверующие – проверьте), живший и гремевший аккурат в те же времена кануна Великой войны. Блок, в щегольской тройке висящий на стрелке Биг Бена или закладывающий виражи в инвалидной коляске по спиралям фамильного замка, – это уже был такой грандиозный сюр, которого авторы и хотели бы – все равно б не вышло.

А кому постмодерна мало – так шефа шпионов лорда Эплтона играл «соломенный пес» Дэвид Уорнер, памятный среди прочего ролью г-на Треплева в люметовской «Чайке»!

P.S. Сэр Альфред, вероятно, фильм видел: умер он только на следующий год. Надеюсь, не от впечатлений.

У них были чардаш, паприка, Имре Кальман и кружок Петефи.

У нас были динамовец Сабо, фильм «Отпуск за свой счет» и медаль за город Будапешт.

Отношения лучше всего передавались матчем по водному поло на Олимпиаде-56: сверху игра в мяч – снизу удары в пах, подводный брык и щипки.

Бродский с Найманом бегали в кино «Наука и знание» на хронику венгерских событий: зырить, как коммунистов мочат. Другие глядели на фото, как именно мочат коммунистов – подвесив вниз головой и жаря живьем – и думали, что и будущему нобелиату не заказано быть недоумком.

Судя по имени и крайнему интересу мадьяр, граф Дракула[5] тоже был из них. И первая постановка венгерская, и главный исполнитель Лугоши – тамошний.

Вот к венграм относились ровно как к графу: с заинтересованной опаской.

«И все снились мне венгерки с бородами и с ружьем».

Венгрия, 1977. Ludas Matyi. Мультфильм. Реж. Аттила Даргаи. Прокатные данные отсутствуют.