Закончив пробежку, он помчался к двери своего дома мимо незнакомой машины. И остановился на нижней ступеньке крыльца. Его дизайнер интерьеров обставил патио двумя большими калифорнийскими садовыми креслами из кедра.

В одном сидела Феррин. В руке пластиковая чашка, очки подняты на макушку, ноги изящно скрещены. На ней были выцветшие джинсы, такие поношенные, что выглядели мягкими, и шлепанцы. Ногти на ногах были покрыты темно-красным лаком.

– Привет.

– Доброе утро, – ответила она. – Надеюсь, вы не возражаете против того, чтобы провести день вместе?

Он мысленно перебрал дела на сегодня. Утром у него встреча с помощницей, днем брифинг по сбору средств для членов команды местного городка, которую он спонсировал. Они нуждались в новой форме.

– У меня пара встреч, но в остальном я свободен. Хотите зайти? Мы все обдумаем.

– Вы работаете?

Он оглянулся на нее:

– Отец не согласился бы с вами, потому что в его понятии работать можно только на ранчо. Но да, я работаю.

– Чем вы занимаетесь?

– Управляю фондом, который поощряет детей заниматься спортом, и нахожу средства для спортивных групп в районах с низким доходом. Пытаюсь, так сказать, выровнять футбольное поле.

– Вот это да! Я и понятия не имела!

– Знаю. Мое участие в фонде не афишируется. Люди легче отдают деньги, если мое имя не ассоциируется с фондом.

– Но это несправедливо. С вас еще в колледже были сняты подозрения. Я считаю, что имя бывшего игрока НФЛ поможет известности фонда.

– Но мир видит это в другом свете, – вздохнул он, отпирая дверь.

Все же его работа с фондом делает жизнь немного менее пустой, после всего, что происходило вокруг смерти Стейши.

– Зайдете? Можете подождать на заднем крыльце или в кухне, пока я наскоро приму душ.

– Я подожду на заднем крыльце. Мне нравится быть на свежем воздухе. Нам не обязательно проводить вместе день именно сегодня.

– Но мне хочется быть с вами. Это именно то, в чем мы нуждаемся.

– Мы?

– Да, чтобы вы знали: я не собираюсь ничем повредить вашему отцу. И чтобы я смог вспомнить, каким человеком был когда-то.

Он побежал по лестнице, перепрыгивая через ступеньку, а в душе пытался сделать вид, что ее присутствие в доме входит в план. Но на самом деле она выбила его из равновесия. Она была полузащитником, которого он не заметил по пути к воротам. И хотя она казалась вполне легковесной, все же явно была способна подставить ему ножку, прежде чем он достиг зоны защиты.

Феррин не имела особых целей, когда решила приехать к Хантеру. Она хотела попытаться понять, стоит ли давать Хантеру доступ к документам отца. Позволить ему получить ответы.

По крайней мере, именно это она себе твердила.

Это вовсе не из-за того поцелуя, который всю ночь преследовал ее во сне. Не из-за того, что ей впервые казалось, будто ее одолевает похоть. Настоящая похоть. Не того рода, который можно объяснить инстинктом продолжения рода или биологическими часами. Она хочет именно Хантера. В этом не было логики. Только раскаленная добела похоть. У них нет ничего общего. Все дело в его внешности. В его большом мускулистом теле, том внимании, которое он уделял ей. Жаль, что она не может с этим справиться.

Она привыкла подолгу обдумывать свои поступки и мотивы. Ее никогда не влекло к игрокам команды отца… по крайней мере, с тех пор, как ей исполнилось восемнадцать и она стала жить самостоятельно. Она гордилась тем, что была выше животных инстинктов, но один ужин с Хантером заставил ее усомниться в этом.

Один ужин.

Почему она здесь?

– Выглядите слишком серьезно для такого прекрасного солнечного утра, – сказал Хантер, выходя на крыльцо.