– В другой раз, Борис, выдумайте повод получше. И легенду разработайте тщательнее. Всего хорошего, – развернулась и быстрым шагом пошла прочь.

Нифонтов попробовал догнать ее, но Каргополова, не останавливаясь, пообещала:

– Если не отстанете, я вас во-он тому наряду полиции сдам, – и указала рукой на противоположную сторону улицы, где действительно медленным шагом фланировали двое полицейских.

Нифонтов вынужден был признать поражение и остановиться, чтобы не попасть в поле зрения наряда, потому что обнаружил отсутствие не только удостоверения, но и паспорта в сумке.

Глядя вслед удаляющейся Каргополовой, Борис едва сдерживался, чтобы не швырнуть сумку в лужу и не начать топтать ее ногами. Впервые с ним случилось такое – чтобы выйти из гостиницы без документов да еще не суметь получить нужную информацию.

«Ведь не хотел я сюда ехать, не хотел! – бушевал Нифонтов, не представляя, что теперь делать. – Как чувствовал – не выйдет ничего! Но нет же – Ник Нику сенсацию подавай, да еще мною подписанную! Два дня! Как вообще можно в таком темпе работать? Как можно набрать достаточно материала без помощи извне? Мог бы прокурору позвонить, между прочим!»

Но в душе Борис понимал, что звонок прокурору не решил бы ничего – в подобных делах вмешательство прессы всегда расценивается как нежелательное. И ведь следователь тоже, скорее всего, откажется от разговора без согласия на то от начальства. Замкнутый круг – а материал нужен, хоть убейся.

«Напиться бы, – с тоской подумал Борис, шагая обратно к остановке в надежде поймать там такси. – Наверное, в таких ситуациях это вполне оправданно, даже если ты в глухой завязке».

Паспорт нашелся в саквояже, в боковом кармане, Борис даже вспомнил, в какой момент сунул его туда, а вот удостоверения не было.

– Но я же не мог без него уехать, что за дичь? – в третий раз перерывая все вещи, бормотал Нифонтов. – Я вообще без удостоверения на работу не хожу, а уж чтобы в командировку укатить – ну, не смешно даже!

Но факт остался фактом – удостоверения нигде не было, и Борис так и не смог вспомнить, когда держал его в руках последний раз.

– Я очень волнуюсь, когда ты на дежурство уходишь, – Светлана Александровна поставила перед Викой тарелку с драниками и придвинула блюдце со сметаной.

– Мама Света, мне уже не восемнадцать, я взрослая тетка, – Вика поправила тюрбан из полотенца на мокрых волосах и взяла вилку, – и потом – я же не пешком на вызовы хожу, со мной водитель, это как минимум, а теперь еще и стажер.

– Все равно ведь никогда не знаешь, кто вызвал. Вдруг какой-нибудь идиот…

– Тебе обязательно выдумывать эти страшилки? За столько лет работы на меня никто не нападал – и вдруг непременно должен?

– Ты как будто не слышала, что в городе какой-то маньяк объявился, – Светлана Александровна налила себе чай и присела напротив племянницы. – Сегодня опять по радио рассказывали, что труп обнаружили.

– Прямо сразу и маньяк! Кто вообще сказал, что эти убийства как-то связаны? – Вика откусила от драника и зажмурилась: – Все, ничего не хочу слышать, хочу только есть и наслаждаться… между прочим, опять лишний килограмм нажру, ты будешь виновата.

– Ешь, не оговаривайся. С твоей работой вообще надо есть всегда, когда возможность появилась.

– У машины просядет днище, – весело отозвалась Вика, но еще два драника в тарелку положила и залила сверху щедрой порцией сметаны.

Светлана Александровна крутила на блюдце чашку и – Вика это чувствовала – никак не могла начать какой-то разговор, к которому готовилась.

Настроение испортилось – тема для этого разговора могла быть только одна, и имя ей – Максим Митин, который, кстати, был очень недоволен сорвавшимися планами. Вика чувствовала свою вину за это – могла бы согласиться и поехать, но отказалась, сославшись на долгую дорогу и совсем короткий промежуток времени, который им достанется в результате. Максим не стал спорить, но лицо его при этом выражало все, о чем он в этот момент думал.