Я говорила с мамой как с маленьким ребенком. Четко проговаривая все фразы, делала продолжительные паузы, ожидая ее реакции. В своем рассказе я почти не соврала, только немного изменила детали и порядок. Ведь фактически жизнь Киры я прожила. Вся история жизни Эммы у меня тоже есть в голове. Богиню я видела и что меня ждет примерно знаю.

– И что же надо делать? Тебе что-то угрожает? – испуганно спросила мама.

– Ничего не делать. Продолжать жить как раньше, поступить в академию, закончить ее, выйти замуж, а предназначение придет в свой черед, и теперь у меня хватит сил пройти это испытания.

– Я боюсь за тебя, – сказала мама и обняла меня.

– Не переживай! Все будет хорошо. Ты, кстати, не представляешь какой невероятный мир и видела. Там нет магии, но наука так продвинулась далеко, что их изобретения для нас покажутся невозможной магией, подвластной только богам.

Еще пол часа я рассказывала ей о моем мире, пока отец не окликнул нас и не попросил вернуться в дом. Я скорчила просящую мордочку и прижала палец к губам. Мама кивнула, и мы пошли к дому. За время нашего разговора она кажется успела пройти все стадии принятия, и сейчас выглядела спокойной и уверенно в себе.

В гостиной на креслах сидели наши с Кристи отцы. Сама она присела на диван, куда и меня пригласили пройти.

– Дочка, – начал мой папа. – Я задам тебе один вопрос и хочу получить честный ответ на него, – я кивнула. – Ты считаешь отношения Кристи и Рональда искренние? Ты веришь, что это влюбленность и там нет никакой фальши?

Я глубоко задумалась, уже без подросткового максимализма, и трезво оценила их отношения. В чувства Кристи я верила беспрекословно, она была как открытая книга, юная, нежная, немного доверчивая, но точно не коварная, и любовь ее было хоть и детской, но менее настоящей она от этого не становилась. А вот Рональд был другой: восемнадцать лет, красивый, с хорошим достатком, уверенный в себе. Он мог бы рассчитывать даже на брак с обедневшей аристократкой, но выбрал мою подругу. Тут явно были не корыстные мотивы, потому что никто не знает, что мой отец организует ей приданое. Он всегда с ней был нежен и учтив все два года его ухаживаний. Да и слухов, что он бегает за кем-то еще не было.

Кристи смотрела на меня умоляюще:

– Да, я верю в искренность их чувств. У меня нет ни единого аргумента против. Я от всей души желаю им только счастья, – наши отцы улыбнулись и смягчились. – Но обещай Кристи, если он тебя обидит или обманет, то ты скажешь мне об этом, и я сотру его с лица земли вместе с их фермами. Договорились?

Кристи мотнула головой, а отец закашлялся от удивления.

– Боги, дочка, что ты говоришь такое?

– А что не так? Она мне как сестра, а свою семью я буду защищать до конца, у меня нет другого выхода. У меня кроме вас больше никого нет.

– Не знаю, что с тобой случилось, но мне очень приятно слышать это от тебя, – отец улыбнулся, и в глазах я увидела восхищение. – Ладно идите гуляйте, а нам надо обсудить детали.

Мы вскочили и выбежали из дому. Как только скрылись из вида, Кристи кинулась мне на шею и завизжала от радости. Мне понадобилось несколько минут, чтобы ее успокоить. Набрав провианта, мы отправились на берег и устроили пикник.

На ужине были только мы втроем, значит назревал серьезный разговор. Неужели мама не сдержала слово и все рассказала отцу? Хотя стол накрыт слишком празднично. Вряд ли для того, чтобы меня поругать стоило делать аж три основных блюда на выбор. При нашем статусе и достатке, обычно в еде мы были крайне аскетичны. Никогда не придерживались принятых церемоний. У нас не было пяти смены блюд, лакеев, прислуживающих у стола и светских разговоров ни о чем. Почти всегда за ужином с нами была Марта и Кристи с семьей, и он проходил за шутками и веселыми разговорами.