– А можно, я вашу студентку поспрашиваю? – поспешно, заговорщически подмигнув при этом своему коллеге, предложил Данай Эвклидович.

– Пожалуйста, профессор, – торопливо, точно спохватившись, закивал Кукушкин, – буду только рад.

Тем временем дверь открылась, и в комнату, освещенную подслеповатым светом ламп-шаров, вошла худенькая девушка в джинсах и свитере. Под мышкой она с трудом удерживала несколько толстых книжек.

– Павел Борисович, можно? – осведомилась она.

– Давай, давай, Юля, проходи, – подозвал ее Кукушкин.

Девушка сгрузила книги на стол, за которым сидел пожилой профессор, присовокупив их к внушительной стопке уже лежавших там фолиантов, и, скрипнув старым рассохшимся стулом, присела напротив преподавателя, уставив на него опасливый взгляд серых глаз.

Сам же Кукушкин, взмахнув обеими руками, как будто хотел, чтобы гость разделил с ним трапезу, пригласил своего коллегу приступить к экзаменовке. Тот с готовностью подхватил ближайший стул и подсел к общему столу.

– Профессор Астахов, Юленька, вас поспрашивает, – пояснил Кукушкин девушке, которая от этого, как казалось, испугалась еще больше.

Поиграв немного желваками, словно разминаясь перед сложным артикуляционным упражнением, Данай Эвклидович задал студентке, в глазах которой отражался теперь уже полнейший ужас человека, приговоренного к смертной казни и переданного конвоирами в руки палача, свой первый вопрос:

– Скажите-ка мне, что вы вообще знаете о греческом пантеоне?

– Ну, – задумчиво протянула несчастная студентка, кусая нижнюю губу, а затем, собравшись, очевидно, с мыслями, заговорила почти нараспев: – На золотом троне на самой вершине седого Олимпа восседал Зевс Громовержец, владыка и бессмертных и смертных. Его супругой была величественная богиня Гера, покровительница брака…

– Так, так, – весьма оживившись, прервал ее Астахов, – очень хорошо, что вы заговорили о браке. А брак Зевса и Геры был удачным? Как вы считаете? Вас ничего в нем не смущает?

– Зевс был могуч и суров, – закатив глаза, точно желая отбить славу у Гомера, с завываниями заголосила студентка. – Однажды, когда Гера ослушалась его, он подвесил ее между небом и землей…

– Ладно, ладно, – вновь прервал ее Астахов, – эка невидаль. Сколько мужей подвешивают своих жен между небом и землей. Особенно, если выпьют. Вспомните лучше о другом: будучи женой Зевса, Гера доводилась ему еще и…

– Сестрой, – выпалила девушка, упершись измученным взглядом в огромный живот профессора Кукушкина.

– Правильно, – только что не захлопал в ладоши, как казалось, весьма обрадованный таким ответом Данай Эвклидович. – Кровосмешение получается.

– У него не было выбора, – вдруг огрызнулась девушка, явно почему-то симпатизирующая Громовержцу.

– Выбор-то был, – поправил ее Астахов. – Например, Афродита – дочь Урана и…

– Пены морской, – брезгливо поморщилась девушка, уже освоившись в ситуации, а потому осмелев. – Наверное, у Зевса была аллергия на морепродукты.

– Возможно, – хмыкнул питерский профессор. – Так или иначе, но, имея выбор, пусть даже и с перспективой регулярного приема противоаллергических препаратов, Зевс все же женился на своей родной сестре Гере. Давайте теперь поговорим об их детях. Общих, я имею в виду. Кого вы знаете?

– Гефеста, например, – после секундного замешательства выпалила явно вошедшая во вкус столь необычной сдачи зачета Юля, – бога огня, бога-кузнеца…

– Оставим в стороне его профессиональные достоинства, – махнул рукой Астахов. – Что можете сказать о его внешности?

– Урод, – не задумываясь, брякнула девушка, но затем поправилась, боясь, очевидно, вызвать неудовольствие преподавателей столь категоричной оценкой: – Он был хромой, некрасивый, мощный и коренастый выше пояса, но со слабыми ногами…