Лишь теперь пришло осознание совершенного поступка. Куда бежать? Ни денег, ни знакомых, только лошадь да сомнительная одежда с чужого плеча. Правда, позади седла навьючена какая-то поклажа. Ее можно разобрать и продать, а может, там и деньги найдутся… свобода сама идет в руки! Кэсс вновь сдавила коленями взмыленные сивкины бока, направляя уже едва плетущееся животное вперед.

Пока лошадка устало брела через чащу, в голове беглянки сложились несколько сценариев дальнейшего развития событий. Первый. Ее убивают разбойники, которые, без сомнения, водятся в здешних местах. Второй. Она добирается до города, где растворяется в толпе, но надолго ли? Амон ее наверняка настигнет и убьет. Или этот его пернатый друг догонит и вернет обратно. Но все же… все же в душе тлела робкая надежда на то, что она сможет не только скрыться, но и выжить в незнакомом мире. Хотя, по большому счету, верилось в это с трудом. Так зачем, спрашивала она себя, прижавшись к лошадиной холке, зачем она бежит? Ответ пришел сам собой: потому что это правильно. Потому что…

На отдых девушка остановилась лишь тогда, когда скрылось солнце. Лошадь уже еле переставляла ноги, а наездница едва сидела на ней, перекашиваясь в седле то на правый бок, то на левый. Определенно, завтра она не сможет не то что ехать верхом, но даже и просто ходить. За весь этот бесконечно долгий день Кэсс столько раз меняла направление, что сейчас при всем желании не смогла бы вернуться обратно. Хотя, говоря по чести, подобного желания у нее не возникало. Кое-как спешившись, она застонала от боли в мышцах – все тело страдало и ныло, ноги вообще не слушались. Стащив с коня поклажу, беглянка растеряла последние силы и рухнула на остывающую землю.

К счастью, лошадь от нее ничего не требовала – неспешно отойдя в сторону, она принялась щипать траву. Девушка могла ей только завидовать, она-то последний раз обедала в лагере своих похитителей. И, судя по тому, как возмущался желудок, времени с той поры прошло немало. Сейчас она передохнет и пороется в седельных сумках. Наверняка там найдется что-нибудь съестное, не может не найтись. Еще одну минутку, всего одну, и она поднимется на ноги…

Резкая боль заставила закричать. Руки сами собой метнулись к голове, волосы с которой кто-то собрался сорвать вместе со скальпом.

Амон.

– Накаталась?! – прорычал демон и вздернул беглянку на ноги.

У той из глаз брызнули слезы.

Хлесткая пощечина оглушила до звона в ушах. Мучитель не поскупился на оплеуху – звериной ярости и жестокости в нем сейчас было на двоих, а у Кэсс не осталось сил даже просто устоять на ногах. Девушку отбросило в сторону, словно тряпичную куклу. Она врезалась спиной в ствол могучей сосны и рухнула к ее подножию, оглушенная, утратившая способность видеть и дышать. Перед глазами плыли круги, тело налилось свинцовой тяжестью. Только бы лежать так, уткнувшись головой в траву, ничего не видеть, ничего не чувствовать, ни о чем не думать! Но новая волна боли накрыла незамедлительно.

Это демон опять схватил свою жертву за волосы и поставил на ноги. Он даже отвел ладонь, чтобы влепить новую пощечину, но отчего-то передумал и медленно опустил руку. На темном и сейчас особенно нечеловеческом лице пламенели узоры, на виске отчаянно пульсировала тонкая жилка. Кассандра понимала – ему стоит огромных сил сдержаться и не прибить ее на месте. Почему же он не дает воли ярости?

Непонимание в сочетании с ужасом заставило девушку сжаться. Ей нечего было противопоставить этому свирепому и жестокому существу, потому оставалось только ждать: убьет или пощадит? Скорее всего, убьет. Но раз так, тогда пусть запомнит хотя бы, что это стоило какого-никакого труда. И рабыня с отчаянием рванулась прочь. Тщетное усилие! Конечно, сильные руки ее тут же перехватили и вжали в дерево.