– Виктор? – сказала я.

– Что? Аглая, ты как ребенок. – Я сделала щенячьи глазки. Он усмехнулся, разглядывая мое лицо чуть сощуренными глазами. – Хах!.. – он вздохнул, – Идем.

Пришлось идти всем.

Мы прошли совсем немного, и тут я поняла, что то ли мои глаза стали меня обманывать, то ли в лесу ощутимо посветлело, и с каждым пройденным мною шагом становилось все светлее и светлее. Если вначале мне еще было страшно, и я жалась к Виктору, то сейчас, отбросив всякую осторожность, я шагала вперед по тропинке.

– Что-то мне это не нравится, – шепнула Кристина и перекрестилась. Виктор искоса на нее посмотрел.

– Что?! – вскинулась Кристина.

– Страшно?

– А тебе как будто нет?

Виктор пожал плечами, переводя равнодушный взгляд с нее на темные провалы между деревьями.

– Да не особо.

Кристина фыркнула и отвернулась.

– Эй, а хотите анекдот? – предложил Димитрий.

– Ну давай.

– Собрались как-то вместе православный, католик и буддист…

Кристина вздохнула раздраженно и сказала:

– Давай без таких анекдотов, хорошо? Надоело уже.

– Чего это? – удивился Димитрий.

– Я вообще-то православная, так что… – Кристина пожала плечами и натянуто улыбнулась.

Виктор тихо засмеялся:

– Давайте поговорим о Боге…

– Так это ж совсем безобидный… – начал было Димитрий, растерянно разводя руками, но его перебила снисходительная реплика Виктора.

– Очаровательная моя, от твоего православия чуть-чуть попахивает ханжеством.

Кристина вспыхнула мгновенно, словно ждала повода.

– А от тебя попахивает ущербностью! Знаешь ли, именно тебе, с твоими теориями, Бога не хватает особенно сильно!

Виктор зло ухмыльнулся и открыл рот.

– Не начинайте, а, – со вздохом сказала я. – Пусть верит во что хочет. Только теологических споров нам не хватало.

– Ты мне или ей?

– Обоим.

Какое-то время мы шли молча, потом Димитрий не выдержал:

– А чего за теории?

Я раздраженно покосилась на него.

– Он считает, что Бог – не человек и тому подобная ерунда, – пренебрежительно отозвалась Кристина.

– Почему ерунда? – удивился Димитрий.

– Она не так сказала, – пояснил Виктор.

– О-о, сейчас начнется, – протянула Кристина.

Виктор смерил ее взглядом сверху вниз и промолчал, но потом, после недолгой паузы не выдержал:

– Вот посмотри на нее. Она видит Бога, как человека, он у нее вечно что-то чувствует. То грусть, то радость, то жалость, да еще и вечно планирует что-то. – Виктор пожал плечами. – Людям свойственно измерять все человеческими категориями. А вот я думаю, что Бог – это стихия. Слепая, безэмоциональная стихия. Мой Бог – это жизнь. Вот это Бог, – он показал на дерево, – и вон это Бог, – он показал на Кристину. – Только внутри этого тела. В каждом из нас Бог, и этот Бог – жизнь.

Димитрий задумался.

– Страшно тебе жить, наверное, – сказал он наконец.

– Почему? – удивился Виктор.

– Ну, как-то, когда веришь, что если помолишься, то все получится и боженька тебя защитит… Или, там, ты делаешь добро, и тебе добро возвращается, это как-то обнадеживает чуток. А так…

– Тихо, – сказала я.

Все замерли.

– Аглая? – спросил Виктор, касаясь моего предплечья.

– Мне показалось, или там что-то блеснуло? – сказала я и ткнула в темноту, из которой вдруг вверх поднялись две желтые светящиеся точки.

– Волк?! – прошептала Кристина.

Мы почти сорвались с места, но тут из кустов вокруг нас стали подниматься другие горящие точки. Одна, две, три, десять… И вот уже вокруг светло, словно от фонарей, а воздух заполнен сотнями желтых огоньков.

– Мамочки, это еще что такое?!

Мы ошеломленно глядели по сторонам.

Кристина протянула руку к одному.

– Светлячок, – сказала она.

Мы стояли на тропинке, а вокруг нас, прячась за деревьями, мерцали теплым желтым светом сотни крошечных светлячков. Кристина потянулась еще к одному, но он зажужжал и порхнул в сторону, вместе со своими собратьями.