Скользнув взглядом по знакомому входу, она сделала глубокий вдох и пошла внутрь. Музыка тут же ударила в уши, создавая иллюзию, что можно хотя бы немного забыться, раствориться в этом мире шумных голосов и бесконечного движения. Она направилась к бару, решив, что здесь она хотя бы на время не будет чувствовать себя такой одинокой.

– Привет, Том. Мне чего-то покрепче и пачку сигарет. Но предупреждаю сразу – бабок нет, натурой не расплачиваюсь, – Диана взглянула на него с саркастической усмешкой.

Том улыбнулся её шутке, смахнув бутылку с полки. Налил ей двойной виски и положил перед ней пачку сигарет.

– Ты просто чудо, Том! – фальшиво выдала Диана, поднимая стакан и залпом опрокидывая виски.

Том приподнял брови, наблюдая за её действиями.

– Ого, тяжёлый день, что ли?

– У меня каждый день тяжёлый. Трудно уже понять, какой из них более дерьмовый, чем другие. – Диана вытянула сигарету и закурила. – Шрам сегодня здесь?

– Ага, на своём месте.

Диана встала, даже не поблагодарив Тома за бесплатную выпивку и сигареты, и направилась в дальний угол клуба. Это был её угол, её укрытие, в котором она могла немного сбежать от всего этого дерьма. У того места была та самая чёртовски уютная атмосфера, которая притягивала её каждый раз.

Шрам был тем, кого легко было бы не заметить, если бы не его лицо – искорёженное, будто его когда-то пытались стереть с этого света, но не смогли. Глубокие борозды ожогов тянулись от висков к подбородку, делая кожу бугристой, натянутой, словно потрескавшийся асфальт. Один глаз немного провис, другой горел холодным, колючим светом. Он не был ни старым, ни молодым – что-то около сорока пяти, с жёсткими чертами и руками, чьи суставы казались разболтанными, как у старой куклы. В его облике не было ничего угрожающего, но стоило задержать взгляд на секунду дольше – и появлялось смутное чувство тревоги, словно этот человек знает что-то, чего не должен знать никто.

– Привет, Шрам. Мне нужна новая татуировка. Денег нет, – без замедлений проговорила Диана, не церемонясь.

Шрам чуть прищурил глаза, оценивая её. Потом усмехнулся:

– Черноволосая, у тебя и так весь кожаный альбом покрыт. Осталось только на лице что-то выколоть.

Диана хмыкнула, покачав головой.

– Вообще-то, есть ещё одно место, где свободно, – с улыбкой заметила она. – Но тебе туда доступа нет.

На удивление, Шрам рассмеялся – не зло, не с насмешкой, а искренне, словно на мгновение забыл, кто он и в каком мире живёт. Диана невольно замерла, сбитая с толку. В её жизни смех чаще звучал как издёвка или предвещал что-то неприятное, но этот был другим – почти тёплым, если бы такое слово вообще можно было к нему применить.

– Ну что, набьёшь бесплатно по старой дружбе? – она не отводила взгляд, ожидая ответа.

Шрам откинулся на спинку стула и пожал плечами, словно давно уже привык к её просьбам.

– Чего набивать и где?

Диана сбросила с себя кожаную куртку, затем чёрную кофту, а после без стеснения сняла лифчик, повесив его аккуратно на спинку стула. Села напротив Шрама, не скрываясь, и поджала ноги, готовясь к следующему шагу.

– Вот здесь, – она указала на место над левым соском, его кожа была почти чистой и нетронутой. – Набей слово «одна».

Шрам прищурил глаза, рассматривая её тело, а затем кинул взгляд на старую татуировку, набитую чуть выше на груди.

– Тут у тебя уже «Ти и Ди». Странно будет сразу под этим набивать «одна».

Диана вздохнула, взяв паузу, а потом сжала губы.

– Тут больше нет Ти и Ди. Здесь только я одна, – сказала она твёрдо и решительно.

Шрам молча кивнул, понимающе глядя на неё. Татуировки были для неё не просто искусством. Это были истории, которые она носила на себе, как напоминания.