– И что же тебя останавливало все эти годы? – он повернул к отцу голову и посмотрел ему в глаза.

Отец молчал. Сын тоже.

– Выходи, – повернув голову влево, к окну, сказал Игорь Владимирович.

– Игорь, – тяжело произнес отец имя сына в сотый раз, а потом выдохнул и сказал, – я буду жить в городе в нашей старой квартире, а дом останется матери.

– Выходи, – безапелляционно повторил сын, не поворачивая головы.

Отец послушался и вышел.

Машина сделала движение задним ходом в сторону. Игорь Владимирович боковым зрением еще видел отца, стоящего у калитки, но не посмотрел на него в упор. Педаль газа приняла нажатие, и машина быстро стартовала, впоследствии так же быстро исчезнув за поворотом.

Владимир Иванович проводил автомобиль сына глазами, потом постояв еще минуту, зашел во двор, закрыв калитку, и двинулся в дом.

3.

Он гнал. Надавил на газ, как только вывернул из родительского переулка. Гонимый злостью и возмущением он не замечал ни марок машин, которые обгонял, ни цвета этих автомобилей, а только улавливал периферийным зрением объекты, которые стоило обойти на трассе. Внутри жгло – выедало все внутренности кислотой. Образовавшаяся вдруг дыра поглощала всю привычную ему стабильность, которую Игорь Владимирович собирал год за годом и по кирпичикам всю свою жизнь. Теперь фундамент рушился у него на глазах: почву размывало грунтовыми водами, дом слишком быстро проседал, стены пошли трещинами, а крыша начинала протекать. Игорь Владимирович чувствовал, что из него словно вынули стержень – так он ощущал своё нутро. Мир не рухнул, но какая-то его часть все же умерла. В тот год, когда ему должно было исполниться сорок, Игорь Владимирович теперь не понимал, кто он, в какой семье вырос и правдой ли в итоге оказалось то, во что он верил всю свою жизнь? И все, что у него есть сейчас – его ли это жизнь или все надуло ветром стереотипов, убеждений и пресловутого принципа «все так живут».

Ему нестерпимо хотелось курить, но как назло по пути не встречалось ни одного магазина и даже заправки.

Он решил проверить бардачок, потому что, помнилось ему, там иногда встречались неожиданные и давно забытые им вещи и, возможно, после последнего раза – посиделок со старыми друзьями пару месяцев назад – он, как ему казалось, бросил пачку где-то в машине. В бардачке сигарет не оказалось. Там прятались давно забытые им бумаги, небрежно смятые, табличка с мобильным номером на случай неудобных парковок, маленький шуршащий, но абсолютно пустой пакет с белой наклейкой и штрих-кодом на нем, плоскогубцы, непонятные пластмассовые детали, оставшиеся после чего-то, и оранжевая зажигалка. От неудовольствия Игорь Владимирович сжал губы. Чем недоступнее был табак, тем сильнее ему его хотелось. Он чиркнул зажигалкой, удостоверившись, что та работала, а потом открыл ящик между сиденьями, в котором предметов оказалось ещё больше, чем в бардачке. Он шарил там правой рукой, не заглядывая глубоко в ящик, а левой рукой держал руль и контролировал дорогу.

Пачка нашлась. Чуть измятая – от груза, ее придавливавшего – пачка все-таки сохранила свою форму. Она оказалась практически полной – не хватало всего пары-тройки сигарет. Игорь Владимирович вытащил одну и закурил. Сизый дымок потянулся наружу через небольшую щелку в окне. Уже от первой затяжки голова его сладостно закружилась, во рту появился давно забытый неприятный вкус, а горло обжигало ядовитым дымом. Серебристый пепел, сбиваемый им в окно, летел обратно и опускался то маленькими соринками, то большими комьями на полы его чёрного пальто. Салон наполнился отравленным воздухом, но Игорь Владимирович уже этого не ощущал. От расслабления он даже немного снизил скорость, пристроившись, незаметно для себя, за длинным грязным грузовиком. Злость разжимала свои сжатые кулаки, оставив свою громоздкую, рельефную печать на сердце. Игорь Владимирович сам не заметил, как уже подъехал к городу и как показались вдалеке длинные развязки, напоминавшие своими съездами детские горки и аттракционы в аквапарке. Он увидел слова «Мойка» и «Шиномонтаж» на крыше двухэтажного белого ангара и почувствовал, что был бы не прочь остановиться и передохнуть немного, потому что возвращаться домой в расшатанном состоянии ему совсем не хотелось, и машину, следовало уже давно помыть, размышлял он, хотя, стоило ли это делать при отсутствии снега и бесконечных дождей, плодящих грязь, он не был уверен.