«Даже если у тебя на руках очень сильные карты, – дым от сигареты вытягивался потоком майского воздуха в окно, – ты можешь все равно проиграть. Из-за страха. Страха все потерять и боязни риска. Вдруг у соперника карты лучше? А никогда не узнаешь, пока не проверишь. А жизни, как и игры, без потерь не бывает. Это непреодолимое и обязательное условие, Катюш». С этими словами он потушил уже и так переставшую дымить сигарету.

– Девушка, – вклинился какой-то голос, – девушка, – голос был настойчивым, – предъявите…

Катя очнулась и перевела свой стеклянный взгляд от пустующего утром проспекта, которого она все равно не замечала, на людей, находящихся с ней по одну сторону окна. На неё смотрела женщина в жилете оранжево-кричащего цвета, которая держала в руках пластмассовую чёрную продолговатую штуковину, периодически издающую звуки. Катя засуетилась и быстро вытащила кусочек зелёного пластика из бокового кармана сумки, а потом приложила к черной пластмассовой электронной коробочке. Женщина удовлетворилась и пошла дальше искать пассажиров, только что вошедших в салон. Так сонное тёплое майское воспоминание сменилось февральской реальностью воскресного дня и прохладного салона троллейбуса. Недалеко от Кати, через проход, у окна с другой стороны, как она несколько секунд спустя обнаружила, сидел парень. Из правого рукава бетонного цвета куртки выглядывал хвост дракона, главная часть которого была спрятана под тканью. Катя заметила этого парня, когда он заходил в троллейбус и прошел мимо нее, но именно сейчас она смотрела на этот рисунок не отрываясь, как загипнотизированная. Заметила она эти рисунки потому, что всегда первое, на что обращала внимание Катя при взгляде на мужчину, были его руки, а если быть еще точнее – безымянный палец правой руки.

«Как ты там, интересно?» – подумала про себя Катя. За прошедшую неделю все напоминало о нем. Она размышляла и предположила, что, возможно, этому посодействовал ее визит к психологу, который оживил, как ей казалось, не так давно уснувшие воспоминания. Катя глубоко вздохнула и также, как пару минут назад, уставилась в грязное, вымаранное окно. Голос в маленьком репродукторе объявил следующую остановку и дребезжащие створки дверей закрылись, наконец-то ограничив проникновение холодного воздуха в помещение.

«Есть три вида людей, Катюш, – он встал с подоконника, застегнул ремень своих джинсов и на его упругом торсе проступил рельеф, – первые – это те, кому многого в этой жизни не нужно. Они это осознают и делают свою небольшую, но зачастую очень важную работу, которую мы обычно не замечаем. У них нет амбиций и они составляют большую часть нашего общества. Вторые знают, чего хотят и добиваются этого. Не ноют и часто вдохновляют других на подвиги. А есть третьи: с претензией на жизнь, с хорошими умственными способностями, но так и не решившиеся что-то сделать, прыгнуть выше себя. И эти последние, – сказал он, внимательно глядя ей в глаза, – самые несчастные». Он надел рубашку и двинулся на кухню.

– Остановка метро Петроградская, – механически проговорил репродуктор где-то в уголках троллейбусного потолка. Створки, раскрывавшиеся уже миллионы раз, чуть скрипнули и салона внутрь снова проник свежий февральский воздух. Катя, через долю секунду осознавшая произнесенные мертвым голосом слова, резко повернулась, а потом вскочила со своего пригретого места и вылетела наружу – на улицу. Троллейбус закрыл свои двери и последовал дальше по маршруту. Субботний проспект был практически пуст и редкие машины, как могли, заполняли проезжую часть.