– Расскажи, как на самом деле выглядит Ллен?

Брови вверх от удивления.

– И не тряси этот дом от ревности! Мне правда интересно!

Улыбка Дрейка – это как радуга среди снегов – явление редкое и чудесное. Хвала Создателю, что редкое не для меня.

– Ллен? Давай я тебе когда-нибудь покажу. Тихо и незаметно для него.

– Давай! – Так даже интереснее, чем описывать.

Мы долго смотрели друг на друга молча; он обнимал мои колени, я аккуратно стряхивала с промокших волос снежинки. И были только глаза напротив и эта самая уютная в мире вьюга.

«Как хорошо, что ты есть».

«Я буду для тебя всегда».

«А я для тебя».

«И помни, что чувства юмора у меня нет».

«Я не буду пугать».

– А Реактор украшать помогать будешь?

Спросил вслух.

– Нет уж, сам! – я хохотнула. – Хочу войти в следующий раз и удивиться!

Ненужной стала вдруг крыша и одиночество, захотелось в тепло и к людям. И еще выпить чего-нибудь горячего.

– Хочешь, я отнесу тебя отсюда на руках?

Заботливый, внимательный, галантный и нежный до бесконечности.

– Хочу. – Сегодня я, как ребенок, хотела всего. – На руки и сразу в какую-нибудь кофейню, ладно?

– Как пожелает моя прекрасная леди.

Эра. Нордейл.

(Paul Cardall – Father in Heaven)

Я не подозревала, как сильно соскучилась по ним – своим клиентам, пока под вечер в дверь не позвонила молодая, но очень усталая женщина. Судя по форме, почтальонша. Нет, она не прочитала рекламу в газете, но заприметила щит-стрелку у забора, указывающую на агентство. Теперь стояла в дверях; с разношенных пимов на новый коврик стекала вода, на плече громоздкая сумка; в глазах растерянность.

– А вы… правда, помогаете?

– Правда.

Боже, как же легко и приятно встречать людей не в теле Айрини, а в собственном.

– Дорого берете?

– Нет, не дорого.

С нее много не возьмешь. Собственно, к разряду «нуждающихся» после выплаченных Комиссией бонусов я не относилась.

Гостья же сомневалась в собственном решении, все искала взглядом не то чучело сов, не то магический шар на столе – не нашла, расслабилась.

– Наверное, я дурочка, да? Но скоро праздник, понимаете, всем хочется чуда. И мне. Хотя, говорят, за чудеса надо платить… Вот не знаю, правильно сделала или нет…

– Вы проходите.

Ей было жарко в неудобном тулупе, с тяжелой сумкой.

– Хотите чаю или кофе?

Этой женщине, на вид чуть за тридцать, давно никто ничего не предлагал. И она стеснялась.

– Кофе… можно, правда? Это… как в дорогих отелях.

«ОтелЯх» – вот, как она это произнесла.

Шагая к кухне, я улыбалась.

– Работу бы мне другую, только как?

Ее звали Натали. Спутанные вьющиеся русые волосы, лицо малоприметное, нижняя губа вперед.

– Начальство все строже ругается – раньше хоть посылки можно было без документов брать, разносить, деньги за это получать дополнительные, а теперь опись, строго. И зарплата все меньше. Ну как быть?

Она напоминала мне не клиентку, а залетевшую в гости бесхитростную подружку, которой куда важнее было поговорить, нежели что-либо изменить в собственной жизни. На диван для клиентов она, забывшись, забралась с ногами, чашку держала двумя руками, пришвыркивала, когда отпивала кофе. И смотрела все время мимо. Глаза стеклянные, почти пустые, как у загнанной лошади, а в голове ноль целых ноль десятых процентов веры в улучшение. И все же почему-то зашла. Значит, не все потеряно.

– … еще новеньких двух взяли операторами, очереди выросли в три раза. Мне выходить, а они орут – помогай! Какой помогай? Как помогать, если газеты тоннами в подсобке ждут? В каждый ящик положить, это же время…

Начало седьмого вечера – за окнами стемнело, снегопад. Такой нежный, такой воздушный, что хотелось выйти и стоять под фонарем, пока не защиплет нос, пока не заноет от запрокинутой головы шея. Ловить снежинки языком, варежками, разглядывать их на рукаве. Хотелось просто прогуляться…