Он мигом отпускает меня. Я дрожу, понимая, что под ним на столе мне было удобнее и приятнее, но сейчас почти могу читать его мысли. Если позволю, он меня, конечно, трахнет. Не исключено даже, что это будет здорово, но больше мы не увидимся.

Бельский тянет меня за руку, чтобы стащить со стола.

Я торжествую, решая, что все сделала правильно, но Сергей Александрович быстро стирает улыбку торжества с моего лица.

– Вон, – говорит он едва слышно.

Я не верю своим ушам и собираюсь оправдываться, открываю рот, но…

– Вон отсюда! – орет Бельский.

Теперь я не собираюсь задерживаться и слушать в третий раз, как он меня прогоняет.

Горло сдавливает паникой и обидой, у меня только одна дорога. Я хватаю в приемной куртку и мчусь прочь. К лифту, потом через холл к выходу, к метро. Меня душат слезы, но я не плачу, только хватаю воздух ртом, понимая, что мои мечты разбились о банальную похоть звёздного адвоката.

Не говоря ни слова, я врываюсь в комнату, скидываю одежду и падаю в кровать, укрываясь с головой одеялом. Но даже отвернувшись к стене, знаю, что Мила смотрит мне в затылок и ухмыляется. Потому что я оказалась ничем не лучше, чем она, Алла или Гена. Всех нас Бельский считает никчемными и бестолковыми.

Но если Генке, Миле и даже Алле разрешили прийти завтра, но мне лучше не показываться Сергею Александровичу на глаза.

Сергей

Сидя в машине около общежития, я понимаю, что не просто дал маху, а дискредитировал себя как профессионал, как наставник, как человек. Во всех проклятых смыслах. Я ведь приехал, чтобы уволить ее. Вернее, чтобы отказать в должности стажера. Софии, которая весь день была идеальным помощником.

Сижу в машине у ее общаги. Представляю, как буду отказывать на глазах у изумленных соседей-студентов. Это просто бредово.

Что на меня нашло?

Почему я набросился на нее? В кабинете, среди бела дня. Я знаю ответ, но нет сил себе признаться. Вот избавиться от нее могу. Это просто, но совесть не позволяет, и я продолжаю сидеть в машине и копаться в себе.

У меня есть ответы, но поверить в них сложно.

Разумеется, София не виновата, что я много думал о незнакомке с вечеринки. Разумеется, София не знала что, увидев ее у окна, я мысленно нарядил ее в алое платье, приглушил свет и принял за ту самую девушку. Разумеется, она растерялась, поэтому и не сопротивлялась сначала.

А потом она напомнила мне ее еще сильнее, и я потерял разум.

После такого только уволить.  Чтобы не видеть ее больше, не путать, не вспоминать.

Разум настаивает на увольнении, но совесть против. Я продолжаю сидеть, уговаривая себя, договариваясь с самим собой. Ее личное дело на заднем сидении. Я знаю, что она подходит лучше других. Еще утром я был стопроцентно уверен, что возьму Семенову на стажировку. Сейчас – нет.

Всему виной я сам.

Смогу ли забрать у девчонки этот шанс? Шанс, которого она не просто достойна, а заслужила.

Слишком много сложных решений последнее время. Дело о наследстве Бергмана, этот загадочный секс на вечеринке, теперь вот стажерка, которая похожа на ту самую. Или не похожа?

Я загребаю пальцами волосы, словно пытаюсь заставить работать мозги. И тут из общежития выходит сама Соня. Она выглядит иначе, но я сразу узнаю ее хрупкую фигуру, темные волосы и синюю куртку.

Выскакиваю из машины, зову Соню. Софией язык не поворачивается ее назвать. В этих джинсах, кроссовках и с мягкой косой вместо тугого хвоста она больше не похожа на бесполую зубрилу. А лучше бы была. Мысли об увольнении в моей голове больше нет. Не смогу я ее уволить. Не хочу я ее увольнять. Не имею права потакать своим слабостям.