Все складывается идеально. Я в фаворе у Бельского, еду с ним по рабочим вопросам, а не остаюсь копаться в архиве. Можно только представить, сколько папок переберут ребята. Это совсем не вдохновляет.

Едва я вижу машину Бельского, то начинаю вибрировать. Это ауди, да, но какая-то особенная. Видимо, ограниченная серия. Наверно, стоит не меньше порша, а может, и больше. Я пытаюсь не паниковать. Коробка-автомат, слава богу. Это хорошо. Бельский садится назад и там то листает бумаги, то отвечает на звонки, то пишет что-то в телефоне или нетбуке. Я стараюсь не обращать на него внимания, сосредотачиваясь на дороге. Правда, сложно игнорировать безумно удобное кресло и шустрый движок, но я стараюсь не экспериментировать, веду аккуратно, ровно.

У нотариуса Бельский уточняет дату вступления в наследство и всех, кто был упомянут в завещании. Я держу его портфель, чувствуя себя вешалкой, но глаз не могу оторвать от Сергея Александровича. Каждое его движение, каждое слово вызывают у меня щенячий восторг. Еще немного, и я вывалю язык, чтобы шумно и радостно дышать. То, как он говорит, поправляет галстук или волосы, поворачивает голову, все идеально. Я испытываю как-то благоговейный трепет, невольно ощущая возбуждение не только моральное, но и сексуальное.

Наверно, невозможно не реагировать на этого мужчину иначе. Я стараюсь держать себя и его портфель в руках крепко. Уронить вещи Бельского или свое достоинство – непонятно, что ужаснее.

После нотариуса мы едем в суд. Бельский теперь сидит рядом со мной и внимательно следит за дорогой и моими действиями. Это даже хуже, чем экзамен по вождению, но одновременно и лучше. Наверно, я извращенка, потому что его внимательное наблюдение не раздражает, а заводит. Все еще чувствую азарт соревнования. Пускай мои соперники остались в офисе, но сейчас мне нужно обыграть саму себя, чтобы не ударить в грязь лицом.

В суде Бельский пробыл от силы минут десять. Пять из которых ему бессовестно строила глазки помощница судьи. Наверно, он так действует на всех женщин. Но я хоть не показывала своего восхищения так открыто. Или у меня тоже все написано на лице?

Вряд ли.

- София, портфель, - требует Бельский, кивая на стул, где оставил вещи, и я выхожу из ступора.

Протягивая ему портфель, нечаянно касаюсь пальцев Сергея Александровича, вздрагиваю. Такое уже было, когда мы обменивались рукопожатием утром. Словно удар током. Я едва сдерживаюсь, чтобы не вздрогнуть, и на миг встречаюсь с Бельским взглядом. Отвожу глаза, но понимаю, что он смотрит на меня чуть дольше, чем положено, и оборачивается теперь к помощнице неохотно. Его улыбка кажется мне фальшивой, а любезный тон более деловым, без доли флирта.

Я приказываю себе успокоиться, отключаю все эмоции. Мне повезло сегодня, нельзя это испортить глупыми домыслами и эмоциями. И уж точно я не должна поддаваться холеному обаянию Бельского. Сколько слухов ходит о его уволенных помощницах и секретаршах, которые не могли держать себя в трусах. Я же не такая.

Я вообще девственница.

Ну, почти.

Ладно. Уже – нет. Но мои мысли все еще об учебе и карьере.

 Повернув голову, я увидела себя в мутном отражении стеклянного шкафа. Серые брюки, белая рубашка, хвостик на макушке. Это я, настоящая. Пора очнуться и забыть про субботу, про горячего незнакомца, про красное платье. Оно, кажется, впиталось в меня, разбудив похоть и страсть. Это все неуместно и глупо. Я София Семенова. Мне нужна стажировка у Бельского. Больше ничего.

С таким настроением я изо всех сил стараюсь продолжить этот важный день. Бельский теперь вообще едва ли замечает меня. Я бегу за ним по коридору, по парковке, храня молчание, как немая. Похоже, это устраивает Сергея Александровича. Мы возвращаемся в офис к обеду. Я снова семеню за начальником, пока он идет через холл широкими шагами. Мы ждем лифт, и двери, наконец, открываются, но в этот же момент подходит группа клерков. Они шумно обсуждают утреннее падение на рынке и так стремительно заходят в прибывший лифт, что меня почти вносит волной и вжимает в Бельского. Я охаю от неожиданности. Вместе с воздухом из моего рта вырывается стон. Потому что Сергей Александрович пахнет так странно знакомо. Я касаюсь носом воротника его рубашки и нюхаю еще раз. Как собака.