– Тем, что ты – дилетант. Тебе нравится это: ниспровергать героев. Но на самом деле в тебе говорит гордыня.

– Но ведь правда – ты сирена. Сделала из себя идеал, чтобы обворожить их, но кто ты без всего этого?

– А я должна выставлять на показ свои слабые стороны, как это делаешь ты?

Она сдвигает один из браслетов:

Браслеты чтобы прикрыть шрамы.

– Твоя первая операция? Двадцать два? Двадцать? Четырнадцать?

– Ты думаешь я люблю все эти серьги мейкапы пушапы шпильки?

– Любишь.

– …Они любят.

Она бросает руку в сторону сцены… или зрителей… куда-то туда.

– Просто будь тем, кем они хотят, чтобы ты был… Той, которую они готовы принять.

Желтый мерцающий свет лампы остывает на кончиках её акриловых ногтей.

Я хочу исчезнуть.

Самое страшное преступление это то, что мы делаем с самим собой.

– Ты не знаешь что значит жить в тени красивых высоких женщин. Когда ты видишь мужское обожание направленное не на тебя. Видишь интерес в десяти сантиметрах выше твоего роста. Всё, чему я научилась у мужчин: Никто не полюбит вас такими какие вы есть.

Она поворачивается к зеркалу.

– За работу!

Она проходится мягкой растушевочной кистью по своему фарфоровому лицу.

Не отрываясь от зеркала. Так словно мы одни в этой комнате переполненной задыхающимися звездами. Она продолжает:

– Нууу…. мы так и будем говорить обо мне?

Она становится всё великолепнее с каждой секундой. Я чувствую как мои амбидальные мышцы на спине напрягаются вытягивая мой позвоночник. Просто чувствуешь, как твое тело пытается понравиться ей. Ещё до того, как ты сам принял это решение.

– Ты просто мерзкий… одержимый жаждой доказать себе, что все, кем восхищаются в приличном обществе такие же ничтожества как ты.

Ты думаешь, что оскверняешь реликвии и готов выставить нас на посмешище, потому что стремишься к правде. Но ты лжешь самому себе: ты ищешь только мерзкие факты, только истории для желтой прессы. Потому что тебе нужна наша слава. Ты нравишься мне меньше других! Они хотя бы хотят победить, чтобы прославиться. Ты же хочешь победить, чтобы унизить других.

Дверь в коридор на секунду открывается и звуки распевки Изабель становятся пронзительней.

Мы все в шаге от катастрофы здесь.

Ваши близкие когда нибудь погибали от несчастного случая?

Он вошёл в комнату, пока мы говорили.

Кто-то огромный.

Вы когда нибудь мечтали все изменить?

Раздвигая плечами. Людей. Как айсберг сквозь колотый лед. Он дрейфует.

Я сижу, физически ощущая как тень от его мускульной массы накрывает меня с головой.

Широкие плечи. Развитый корпус.

Он словно пришел сюда, в ожидании второго раунда.

Мой страх.

Мои неоправданные притязания.

Я кошусь в сторону Евы. В ее глазах признание.

Фаворит.

Машина времени нужна нам только для того, чтобы изменить прошлое.

Он идет ко мне, словно больше никого тут и нет. Прячу глаза. Мнусь. Стараюсь незаметно сглотнуть.

На ходу он достает из кармана своих свободных шароваров коробочку.

Вы когда-нибудь хотели вернуться в тот день, когда погибли ваши близкие? В то утро, чтобы все изменить.

Это всегда кажется так просто.

Он жуёт жвачку. Размашисто. С хрустом.

Подойдя ближе, он перестаёт это делать. Он достает камеру гоупро. Берет её пальцами. И указывает ею на меня. Он снимает.

А что вы хотели? Жизнь напоказ. Он говорит:

–

Я тебя убью.

Он смотрит на меня. Во все три глаза. Этот амбал-негр выше меня на полторы головы. Он только что произнёс это.

Он молчит. Как молчат, когда не ждут ответа и не изучают реакцию. Когда говорят что-то словно должны были это сказать. Он смотрит на меня. Потом сквозь меня. Потом снова на меня. Зрачки его не двигаются. Огромные белые бельма не дрожат.