Вот подсказки, которые могут помочь при встрече с солдатами:

не говори, пока не спрашивают;

смотри в землю;

почаще говори «да» или «да, сэр», даже если солдат – женщина;

не пытайся шутить;

не пытайся показаться умной;

не размахивай перед солдатами ножом, если у них в руках огнестрельное оружие;

не тыкай в солдат своим револьвером (без патронов), если они вооружены автоматическим оружием.

И поэтому я не смотрю в глаза солдату, только поглядываю на него из-под опущенных ресниц. Он молодой, думаю, ему не больше восемнадцати. Молодые опаснее взрослых. Этот урок я усвоила в пустыне на четвертом пропускном пункте под Хартумом. Молодые солдаты бывают непредсказуемыми.

Этот солдат в синей форме, и на груди у него эмблема с белым косым крестом на голубом фоне. Андреевский флаг. Мой флаг, которому я готова салютовать. Но я все равно стараюсь не делать лишних движений.

Флаг моей страны.

Флаг моей родины.

Но я не двигаюсь.

Я не стану двигаться, потому что я не забыла Прошлое. Я помню, что Шотландия была частью Соединенного Королевства. Тогда у нас не было армии.

Солдат держит оружие – это автоматическая винтовка – у пояса и лениво водит стволом из стороны в сторону, как будто вовсе в меня не целится. Но с расстояния меньше двух метров трудно промахнуться. Тем более у него через плечо перекинута лента с магазинами для «хищника». Из этой винтовки можно выпустить пятьсот пуль без перезарядки. Об этом мне рассказала мама, когда мы подъехали к четвертому пропускному пункту на дороге под Хартумом.

«Никогда раньше не видела, чтобы солдаты на пропускных пунктах были вооружены «хищниками», – сказала мама. – Обычно ими вооружают во время боевых действий».

Это – одна из тех мелочей, которые на поверку оказываются совсем не мелочами.

Поэтому я стою, наклонив голову, и молчу. Во всяком случае, я точно не заговорю раньше, чем он.

– Предъявите документы, – говорит солдат.

«Эр» у него раскатистое. Я так давно это не слышала. Мягкое «эр» из моего детства в Шотландии. Я как будто слышу, как мисс Кэмпбелл, учительница в моей школе в Глазго, собирает у нас контрольные в последний учебный день в году.

– Меня зовут Мари, – неуверенно говорю я. – Мне четырнадцать. Я родилась на острове Арран.

Но при этом каждое «эр» у меня протяжное и раскатистое, как будто я и не уезжала из Шотландии на целых семь лет.

Солдат слышит мое произношение. Он его признает, признает меня. Мой голос вызывает у него доверие, мое произношение вызывает у него доверие. Он понимает, что я отсюда. Я имею право находиться по эту сторону его границы. Я наконец пришла.

Я дома.

Дома!

Протягиваю документы солдату.

Но солдат не берет документы, он на них даже не смотрит.

Он смотрит на меня, на ботинки у меня на шее, на мои промокшие штаны.

– И как раз поэтому ты, – солдат как бы между делом показывает стволом на мальчика, – переходишь через реку с этим?

А потом он смеется. Раскатисто так смеется.

От этого его смеха мне хочется выхватить нож – плевать на винтовку – и вонзить ему в горло. Но я этого не делаю. Выживание – это не то, что первым приходит в голову. Выживание – не импульсивное действие, выживание – игра с дальним прицелом.

Я не сопротивляюсь и послушно поднимаюсь на следующий ярус склона. И вот она – дорога. На обочине стоит грузовик, а рядом с ним – солдаты в синей форме с эмблемой Андреевского флага на груди. Ведут себя непринужденно, курят, перебрасываются шутками. Сигареты пахнут табаком. В Судане солдаты могли курить табак, а могли и марихуану из Индии. Они могли пить сок из сахарного тростника или опиум. От всего этого глаза у них становились бешеными, и они были рады любому поводу пострелять. Так что табак – это хорошо.