– Не кипятись, Паврус, – староста оказался рядом с ним и успокаивающе положил ему руку на плечо. – Сложно сказать, шутка это или что-то иное…

– Тогда объясните мне, откуда в моём дворе появились мертвецы?!

– Вот именно, Паврус, ты сам сказал: «в твоём дворе». Мы думали, ТЫ сможешь нам рассказать, как у тебя оказались недавно убиенные охотники?.. – раздались в толпе тревожные голоса.

– Охотники? Те, кого неделю назад порвал Зелёный медведь?![7] – изумился Паврус и более внимательно посмотрел на обезображенные тела. – Но их было шестеро…

– А ещё двое здесь, на улице, – раздался голос Саймуса от калитки.

Паврус обернулся к соседу и действительно разглядел ещё два тела у своей ограды. Медведь, а затем время и черви на славу поработали, и теперь покойных невозможно было узнать.

– Но как они могли оказаться тут, ведь мы их похоронили? – сонный рассудок отказывался верить во всё происходящее, и Паврус изо всех сил пытался найти хоть какое-то объяснение.

Его сомнения без остатка развеял староста.

– Мы уже проверили: их могилы разрыты и пусты, и от каждой ведут одиночные следы к твоему дому… – сказал он.

– Тьма знает, что здесь творится! – потрясённо выдохнул Паврус.

– Не поминал бы ты её сейчас! – тут же вскинулся на него Саймус.

Паврус подозрительно уставился на него, вдруг вспомнив их ночной разговор.

– Саймус! – воскликнул он, ткнув в соседа пальцем. – Не ты ли сам сегодня ночью говорил мне, что роды в полнолуние – это дурной знак?..

Все повернулись к старику. Но тот лишь криво усмехнулся и невозмутимо бросил:

– Не хочешь же ты, Паврус, сказать, будто это я незадолго до рассвета выкопал шесть тяжеленных тел и принёс их тебе в качестве подарка? Может, ты ещё скажешь, что самолично видел, как я ночью весело нёсся с заступом к кладбищу?

В притихшей толпе послышался чей-то нервный смешок.

Но Паврус действительно хотел сказать именно это, потому что сейчас, в свете возникших обстоятельств, ему вдруг показалось крайне подозрительным, что сосед ночью шастал по деревне. Да только немощная фигура старика тут же заставила молодого отца отбросить эти мысли.

– Никто тебя ни в чём не обвиняет, Саймус, – примирительно молвил Долговязый Джорус. – Но вот про полнолуние вы это хорошо заметили. Я ещё в детстве слышал, что в такие дни всякая нечисть вылезает из своих щелей и портит людям жизнь. Однако до сих пор ни с чем таким богопротивным лично не сталкивался…

– Стойте! – озарило вдруг Павруса. – После родов Галагея тоже что-то говорила в том же духе, да ещё про затмение Ураноса… Может, она нам пояснит происходящее?

– Галагея? Где Галагея? – закричали все враз. – Пусть выйдет и скажет своё слово.

Галагея, опытная травница и ведунья, являлась самой старой жительницей деревни, и её здесь уважали и ценили не только за это и целительский талант, но и за необыкновенную мудрость, понять которую было порой совсем непросто.

Наконец знахарка отыскалась и вошла к Паврусу во двор.

– Скажи нам, уважаемая Галагея, что, по твоему мнению, здесь произошло? – обратился к ней староста, кивнув на трупы.

– Я готова подтвердить, что полнолуние усиливает тёмные силы, – негромко, но чётко заявила старуха, и глаза её сверкнули. – А затмение Ураноса, пришедшееся на такие дни, – это и вовсе праздник для них. И мертвецы, покинувшие свои могилы, – чуть громче произнесла она, – это лишь малое из зол, которые могут ожидать богобоязненных людей!

Она замолчала и оглядела притихших селян, испуганно шепчущих молитвы и делающих охраняющие жесты.

– Поэтому, принимая роды у Крильфиры, – продолжала травница, – я внутренне готовилась к худшему, ибо в моей практике это были вторые роды, случившиеся в полнолуние Селены, и первые закончились трагично, несмотря на все мои старания, – она покосилась на замершего неподалёку Саймуса. – Однако в этот раз всё обошлось – роженица и младенец живы и здоровы.