– Сейчас я выпью часть этого снадобья и разум мой перенесётся в мир духов, чтобы мог я говорить с ними и попытаться выпросить прощение твоим сыновьям за их дерзкую выходку. Но дверь откроется в обе стороны. И дух Великого Охотника, милости которого ты ищешь, может через меня пожелать общаться с тобой.

– О, боже! – Голос женщины дрожал. – Мне страшно.

Не обращая на её слова внимания, Шаман продолжал:

– Если это произойдет, советую тебе в точности запомнить каждое слово. Ибо от внимательности твоей будет зависеть судьба детей твоих!

Сказав это, старик взял в руку сосуд и аккуратно налил смесь, в стакан, наполнив его примерно на треть. Одновременно мерзкий и дурманящий запах, многократно усилившись, казалось, полностью вытеснил из комнаты весь воздух. Дышать стало трудно, словно в жаркой сырости тропического леса.

Несколькими глотками давясь и с трудом сдерживая рвотные позывы, Шаман влил в себя ядовитую жидкость. Через пару секунд всё его тело пронзила страшная судорога, лицо перекосило, и глаза вылезли из орбит. Просительница с ужасом наблюдала за метаморфозами, происходящими с Колдуном. Ей очень хотелось бежать, куда глаза глядят, лишь бы подальше от накатившего тяжёлой волной ужаса. Но, не то, что бежать, даже подняться с табурета, на котором сидела, она оказалась не в состоянии. А зловонный дурман тем временем с каждым вдохом продолжал заполнять её лёгкие, и с током крови проникая в самый мозг, постепенно подчинял сознание.

Стены, пол и потолок комнаты стали стремительно раздвигаться и вскоре полностью исчезли. Всё пространство заволокло плотным туманом. Он был настолько густым, что казалось его можно резать ножом как студень. И лишь голова Шамана будто плавала в этом киселе без всяких признаков тела, которому принадлежала.

Женщина попыталась закричать охваченная первобытным страхом, но и это у неё не вышло. В её лёгких не было воздуха для крика. Их заполнял всё тот же вязкий туман.

А лицо старика между тем начало терять свои очертания, потекло, как восковая маска под действием жара. Но под стекающим слоем проступали иные черты. Ещё минута и на несчастную женщину в упор смотрел мужчина с резкими чертами узкого лица, высоким лбом, выдающимися скулами и горбатым носом. И хотя он кого-то ей отдалённо напоминал, этого человека она не знала. Да впрочем, и не могла знать. В те древние времена не существовало не только фотографии, но и живописи. Поэтому и памятник легендарным братьям, стоящий на центральной площади города скульптор создавал, опираясь лишь на свою фантазию и на некоторые схожие черты коренных жителей Охотничьих Холмов.

Мрачный взгляд тёмных глаз возникшего из небытия лика заглядывал в самую душу мамы Мяоконнин и читал её, как раскрытую книгу.

– Кто ты? – хотела она спросить.

Но снова ничего не вышло. Голосовые связки отказывались подчиняться. Однако её услышали. Духи не материальны и не нуждаются в звуковых колебаниях для общения.

– Я тот, кого призвали, окропив нож кровью девственницы.

Тонкие плотно сжатые губы на призрачном лице при этом оставались неподвижны. И всё же женщина отчётливо слышала каждое слово.

– Я тот, кому было нанесено оскорбление твоими сыновьями!

– Но они же ничего не сделали,.. не успели!

Она больше не пыталась произносить слова вслух, поняв, что дух Великого Охотника свободно читает в её душе.

– Намерение оскорбить меня само по себе оскорбительно. Кроме того я и так пошёл тебе на встречу изменив собственным правилам.

– Пошёл на встречу? – удивилась было женщина, но тут же осеклась, поняв ужасный смысл этих слов.

– Ты просила оставить тебе трёх сыновей, – напомнил дух Раймонда. – Я выполню твою просьбу! Но троих других я заберу, и их души в наказание станут вечно прислуживать мне в этом мире.