А если они узнают об алкоголе в крови Мэгги, то ее, скорее всего, вообще лишат любого доступа к сыну. Это разрывает ей сердце, но за безопасность Джексона цена невелика.

Она мысленно возвращается к сообщению, и боль в сердце на мгновение уступает место чему-то другому, яростному. Материнской любви. Она и так слишком часто подводила своего малыша, неужели накосячит и сейчас?

Нет. Кто бы это ни был, он заплатит за это. В конце концов, это Соединенные Штаты Америки.

Мэгги всегда может раздобыть пистолет.

Она достает телефон и, скорчившись на холоде, еще раз перечитывает правила.

Застонав, Бретт тянется к прикроватной тумбочке. Сквозь пелену слипающимися глазами проверяет время на телефоне. Почти одиннадцать, сообщений нет. Швыряет телефон экраном вниз и снова стонет. Затем скулит. Башка раскалывается. Пробивающийся через жалюзи свет совершенно ни к чему. Он слышит в ушах невыносимо громкий шум собственного пульса.

В футболке «Рейнджерс» он скатывается с кровати и ползет в ванную, где его рвет. Желудок опустошается еще четыре раза, прежде чем рвотные позывы становятся сухими. Вчера он вырубился, не сняв контактных линз, так что еще несколько минут мучается, вынимая линзы из опухших глаз.

Весь сегодняшний день насмарку. Пока, воскресенье. На следующей неделе повезет больше.

Он находит Келли на кухне, сидящей за барной стойкой. Склонившись над своим iPad, она пьет свежесваренный латте. Келли поднимает на него взгляд и начинает хохотать.

– Давай смейся, – ворчит Бретт, заныривает в холодильник за апельсиновым соком и пьет прямо из пакета.

– Бедный малыш! – Келли подкрадывается к нему сзади, обнимает за талию и прижимается, собираясь поцеловать. Бретт резко отворачивает лицо.

– Ты не захочешь этого делать.

– Нет? – Она в шутку изображает, что ее тошнит, и отпускает его. – Тогда лучше воздержусь. Кто выиграл?

– «Рейнджерс», – не слишком уверенно отвечает он. В памяти после второго периода мало что осталось.

– Крейг наверняка чуть с ума не сошел от радости. Он что, опять был занозой в заднице?

Бретт неуверенно пожимает плечами и делает еще глоток.

Келли умная, амбициозная, иногда забавная. Природа одарила ее фигурой с аппетитными изгибами. У нее волнистые каштановые волосы и очки в роговой оправе, как у секретарши из порно. В метро как мужчины, так и женщины пялятся на ее большую грудь, не задумываясь о том, какую боль такой вес причиняет ее спине. Подростки с безопасного расстояния противоположных платформ часто кричат ей «милфа», чего она терпеть не может; она говорит, что это еще один способ назвать ее старой. Келли постоянно твердит Бретту, что он красивый, но он этого не чувствует. Никогда не чувствовал, а сейчас, когда близится сорокалетие и он уже семь месяцев не посещает спортзал, – и подавно. Келли – вторая женщина, с которой он когда-либо спал.

Бретт делает глубокий судорожный вдох.

– Слушай, насчет прошлой ночи. Я был пьян. Надрался в хлам, а ты же знаешь, как алкоголь на меня действует…

– Эй, все в порядке. Я все равно вчера была слишком уставшая. – Она сочувственно улыбается, и от этого ему становится только хуже. – Тебе просто придется сегодня остаться трезвым и вечером загладить передо мной свою вину, ладно?

– Думаю, с этим я справлюсь, – выдавливает он высокий, фальшивый смешок.

– Да? – Она делает еще один большой глоток кофе, прожигая тело Бретта взглядом, как солнечным лучом через лупу. – Не обещай того, что не сможешь выполнить, здоровяк.

Он улыбается и отворачивается к окну. На улице сегодня, похоже, похолодало. Его улыбка тает. Он вспоминает, как возвращался в Бруклин на Uber. Водитель слушал какое-то грохочущее техно, и к тому времени, как они съехали с моста, Бретт чувствовал тошноту, а ночные огни устроили вокруг него хоровод. Он помнит, как лег спать, как отбивался от Келли. Почему же не может вспомнить предыдущие часы? Там черная бездонная дыра, и где-то в этой бездне все пошло не так. Страшный разговор состоялся, он открыл Крейгу правду, но теперь это стало воспоминанием о воспоминании, превратилось в эмоции вместо реальных слов.