Корнелиус выдохся быстро, видимо орудовать плетью долго не позволяла плохая физическая форма и возможно похмелье. Для меня эти несколько минут превратились в вечность. Юбка постепенно намокала, со спины, которая по ощущениям превратилась в кровавое месиво, обильно текла кровь. Мужчина швырнул окровавленную плеть на стол, подошел со спины и снова схватил меня за волосы, заставляя запрокинуть голову и взглянуть на него. По щекам текли слезы, разорванное по корсету платье сползло, оголив грудь. Все еще держа меня за волосы, Корнелиус опустил взгляд и второй рукой принялся больно и жадно сминать мой сосок и шипеть прямо мне в лицо:

– Ты еще будешь умолять меня взять тебя, маленькая шлюшка. Настоящая Ариана была не в пример умнее, и никогда не отказывала мне в постели. Ну ничего, ты быстро поймешь, что твое выживание в этом мире зависит только от меня. – от его близости меня снова сильно замутило, однако желудок был пуст. Тем не менее от взгляда моего супруга это не укрылось, он сильнее сжал мои волосы и потянул вниз, заставляя встать на колени возле столба, веревку я все еще держала в руках. – Когда ты приползешь ко мне и будешь молить о моей близости, я буду милосерден шлюха. И позволю тебе ублажать меня ртом. И если мне очень понравится, возможно я сохраню тебе жизнь.

На его лице расцвела жестокая улыбка предвкушения, после чего он с силой оттолкнул мою голову и пошел к выходу.

– С этого момента тебе нельзя произносить ни звука, все равно из твоего грязного рта ничего путного не вылетает. И не смей спать, пока я не вернусь. – после этого он наконец покинул комнату.

Дни тянулись медленно, постепенно лишая меня остатков разума. Пожалуй, мне было бы стыдно признать, что я сломалась тогда же, после самого первого избиения, но и врать, что сохранила силу духа и вынашивала план мести глупо. Прошла, кажется неделя, а может месяц, я больше не могла верить своим ощущениям. В комнате не было окон, отсутствие сна сводило с ума, иногда мне слышались голоса, когда в комнате никого не было, иногда я видела маму, мне казалось она тянет ко мне руки и просит продержаться еще немного.

Лучше бы я умерла.

Эта мысль посещала меня снова и снова.

В первый день, после того как Корнелиус исполосовал мою спину, ко мне пришел его слуга. Когда он снимал с меня платье, оставляя в одних панталонах я не сопротивлялась. Меня обмыли холодной водой из таза, затем смазали раны какой-то мазью, которая пахла чем-то похожим на мяту или ментол. Раны жгло, но я лишь продолжала бессильно сидеть, держась за столб и роняя слезы. На меня натянули какую-то тряпку, больше похожую на мешковину и заставили выпить воды. После чего накормили каким-то бульоном с кашей и картофелем.

Помню, что в отчаянной надежде не понятно на что, зареванная смотрела умаляющим взглядом на того, кто казалось проявил хоть толику доброты. Во второй его приход и эта надежда погасла…

– Чего ты пялишься на меня все время? Думаешь все в доме не знают, ЧТО ты? Ты ведьма! Душа из другого мира! Поскорей бы издохла уже, тварь.

Твоя правда, мужик, лучше бы я умерла.

Наверное, стоило хотя бы отказаться от еды, чтобы приблизить неминуемую смерть, но и на это сил не было.

Корнелиус заходил по нескольку раз в день, избивал, снова хлестал по спине, иногда по ступням, тут же открывая только затянувшиеся раны. Почти всегда это происходило в полной тишине.

Иногда он приносил с собой стул и после особо жестоких избиений садился напротив и удовлетворял себя. В эти минуты он любил напоминать, что мне всего лишь надо перестать упрямиться. Нужно просто использовать свой ротик по назначению, а затем вспомнить кем я была в прошлой жизни, и тогда все закончится.