– Это все не важно, – сказал Кирилл, – произошло то, что произошло. И отменить этого мы уже не можем. Вован, хочешь ты того или нет, но ты в игре. И тебе придется сыграть снова, ты это уже понял?

– И завтра для меня опять наступит не завтра? – спросил Вова. Кирилл утвердительно кивнул в ответ. – Без вариантов?

– Без вариантов, – сказал Кирилл.

– Если нет выбора, то я согласен, – ответил Вовка.

Кирилл достал из рюкзака поблекшую желтую коробку, бережно положил ее на пол и осторожно открыл. Потертый кубик нечеткой формы цвета пожелтевшей бумаги лежал рядом со свитком.

– Это какая-то ткань? – спросила Кристина.

– Мы еще не разворачивали, – ответил Кирилл.

– Это кожа, – сказал Вова. Остальные на него вопросительно покосились. – Я тоже сперва решил, что это какая-то скрученная тряпка, но, когда развернул, понял, что это, скорее всего кожа.

– Разворачивай ее, – сказал Леша.

Вова аккуратно достал скрученный сверток и развернул его.

– О, Боже мой, – сказала Кристина. – Это действительно кожа?

– Похоже на то, – согласился Кирилл.

Перед ребятами посреди комнаты Кирилл лежало полотно размером чуть больше листа формата А4. Рисунок, который на нем был изображен, больше напоминал карту: широкая линия в форме зигзага, на которой было расположено тридцать три метки. В начале зигзага был нарисован огонь, в конце – солнце.

– Глядите, эти метки отличаются от остальных, – сказала Кристина, указав на десятую и тридцатую, которые, в отличии от других отметин в виде небольшой черты, были выполнены в виде креста. – Всего их тридцать три.

– У кого есть идеи, что это все могло бы значить? – спросил Кирилл.

– Смотрите на четвертую метку, – сказал Вова, – она темнее остальных. Когда я бросил кости, и мне выпало четыре очка, мне показалось, что эта метка словно выгорела на моих глазах, но тогда я решил, что мне это просто привиделось, и я тут же сложил все в коробку.

– Видимо, не привиделось, – сказал Кирилл. – Вов, мы не можем знать, что тебя будет ждать в конце игры…

– Солнце, – улыбнулся он, но Кристина заметила, что в глазах у ее всегда рискового брата стояли слезы.

– Ты что-нибудь помнишь об этих четырех днях? – спросил его Алексей.

– Ничего, – ответил Вова. – Абсолютно ничего. Для меня день, когда я бросил кости, был вчера. Меня все спрашивали сегодня: не голоден ли я. Нет! Этим утром я есть хотел не больше, чем в любое другое утро после ночного сна. Я понятия не имею, где мое тело провело все это время. Да даже синяк на щеке свежий!

– На улице темнеет, – сказал Кирилл, – пора. Не сыграешь сейчас – проиграешь навсегда уже этой ночью.

Вовка нехотя взял кубик.

– Хорошо, что кости только в одном экземпляре, – он попытался улыбнуться. Немного потрусив руку, нашептывая: «Хоть бы один, хоть бы один!», он бросил кости на полотно. Все замерли. – Нет! – крикнул Вова. На игровых костях выпало пять очков.

Тишина нависла в комнате Кирилла. В дверь постучали.

– Ребята, может будете какао? – спросила мама Кирилла, заглянувшая в комнату.

– Нет, мам, спасибо, – лишенным эмоций голосом произнес Кирилл, – мы играем в настолки.

– Если что, предложение остается в силе, – улыбнулась мама и закрыла дверь.

– Не может быть! – снова, теперь шепотом, произнес Вова.

– Сочувствую, – сказал ему Алексей.

– Смотрите, – Кристина указала пальцем на игру.

С четвертой метки сошло темное пятно, и тут же точно такое выгорело на девятой.

– Осталось двадцать четыре, – сказал Кирилл сочувствующим голосом.

– Моя мама не выдержит этого! – чуть не плача, ответил Вова. Кристина обняла брата.

– Вов, – сказал Кирилл, – я обещаю тебе, что за то время, что тебя не будет, мы будем искать возможность остановить это.