– Хм, – запнулась Наёмница. – Что ж, благодаря твоей везучести у нас есть еда. Варить ее нам не в чем и не на чем, так что сожрем сырую, как ты привык.

– Да, но… – на гладком лбу Вогта обозначились морщинки. – Что же, нам придется ее… умертвить?

– Сама умертвится, – заявила Наёмница и свирепо выжала волосы.

Они молча смотрели на рыбу, бьющуюся на траве.

– Ей больно? – спросил Вогт, заметно бледнея. – Давай вернем ее в реку.

– Ну уж нет, – возмутилась Наёмница. – Тем более что она сама попалась. Ей не больно. Она просто задыхается.

Вогт вздрогнул.

– До сих пор я не присутствовал при подобном. Мне просто подавали рыбу на блюде, с запеченным картофелем в качестве гарнира.

– Я могу шибануть ее о дерево и прервать ее страдания, хочешь?

– Нннеет.

Рыба подергала хвостом и успокоилась. Они разорвали ее на части, честно («Ну, почти честно», – решила Наёмница) разделили пополам и съели. На вкус так себе и жуется плохо, но лучше, чем ничего.

Наёмница встала.

– Ты куда?

– Я тебе про все, что собираюсь сделать, должна рассказывать?

Однако она вернулась уже минуту спустя, позабыв от удивления, зачем вообще уходила… Она нашла свой плащ. Аккуратно сложенный, он лежал у корней дерева. Наёмница подняла его, развернула, не веря своим глазам, и на траву вывалились ее кинжал и ком земли. Огрызок каравая, припрятанный для себя, отсутствовал.

Наёмница быстро подняла кинжал и спрятала его в ботинок. Чтобы Вогт ни говорил, она не была готова расстаться с оружием. Это как лечь голой на гигантский муравейник, разве нет? Сожрут.

– Вогт, – сказала она диким от удивления голосом, разворачивая перед Вогтом плащ. – Можешь мне объяснить, как это здесь очутилось?

Он отреагировал спокойно.

– Это еще не самое странное, что может произойти в Игре.

О, Наёмница уже нисколько в этом не сомневалась. Она вдруг широко зевнула, и ее голова упала вперед. Однако прежде, чем уснуть, ей хотелось задать еще один вопрос. О решетке.

– Предположим, – начал объяснение Вогт, – что до нас там находился какой-то узник, который поставил себе целью выбраться и почти достиг ее – только лишь дернуть решетку, и она оказалась бы в его руках. Но тут явились стражники и увели его, и больше он не вернулся в камеру.

– Предположим, – согласилась Наёмница. – Хотя я не думаю, что это правда.

– Ну, мы же только предполагаем… – Вогт уселся на траву. – Пока ты будешь искать объяснений, не дождавшись, когда они сами придут к тебе, все, что ты найдешь, будет казаться неубедительным.

На Наёмницу снизошло озарение; ее лицо вытянулось.

– Ты знал?

– Что именно? – уточнил Вогт.

– О решетке! Вот почему ты был так спокоен! Ты знал, что мы в любой момент можем сбежать!

Вогт виновато потупился.

– Догадывался. Я был абсолютно уверен, что Игра даст нам возможность улизнуть, поэтому сразу осмотрел решетку и заметил, что она едва держится. Но это было самое подходящее время и самое подходящее место, чтобы получше познакомиться с тобой. Знаешь, когда ты думаешь, что настали последние часы твоей жизни, ты становишься более разговорчивой. Поэтому я решил, что не будет ничего страшного, если мы задержимся.

Наёмнице хотелось ударить его, но вместо этого она зевнула.

– А карту мы так и не нашли.

– Нет. Но обязательно найдем. А если не сможем, то она сама нас найдет.

Спустя десять минут они крепко спали на траве. С первым этапом игры они справились достаточно легко, и это не могло не внушать надежду.

Пробудившись, Наёмница ощутила спокойное тепло Вогта, прижавшегося к ее спине, а затем и нежный поцелуй солнечного света, льющегося на ее щеку сквозь брешь в листве. Пару минут она полежала в обалделой истоме, потом отодвинулась, выпуталась из плаща и встала. Она вытащила кинжал из ботинка, ботинок натянула на ногу, кинжал завернула в плащ и, подражая Вогтоусу, произнесла дурацким голосочком: