Кейс был сложен так же аккуратно, как и прочие вещи Крея, и я действовал с особой осторожностью, чтобы не изменить положения и порядка бумаг. Внутри я нашел несколько писем от биржевого маклера, стопку отчетов о движении продаваемых и покупаемых акций, различные разрозненные заметки и несколько отпечатанных листов, на которых стояло вчерашнее число. Они были посвящены подробному анализу его вложений. Похоже, что Крей был богатым человеком, совершавшим много сделок по купле и продаже. Он вкладывал деньги в нефть, шахты, в недвижимость и покупал акции промышленных предприятий. На отдельном листе, озаглавленном просто «И. С.», перечислялись все сделки по покупке акций. Против каждого приобретения стояло название и адрес банка. Некоторые названия повторялись по три-четыре раза, другие – только по одному.

Под бумагами, почти на самом дне кейса, лежал толстый коричневый конверт, и в нем – две толстые пачки новых десятифунтовых банкнотов. Я не стал их пересчитывать, но вряд ли в пачках было меньше ста купюр. Под конвертом я увидел доску-подставку для письма с золотыми уголками. Зажим в виде крокодила удерживал белую промокательную бумагу, которой уже пользовались. Под доской я нашел еще два листа, покрытых датами, инициалами и цифрами выплаченных сумм.

Я сложил бумаги так, как они лежали прежде, запер кейс, спрятал его в чемодан, проверил, чтобы все выглядело так же, как в тот момент, когда я вошел в спальню Креев.

Божественная Дория не разделяла страсти мужа к аккуратности. Ее вещи валялись в непринужденном беспорядке, поэтому трудно было не поменять их положения. Но с другой стороны, она, в отличие от мужа, вряд ли заметит, если что-нибудь окажется не на месте.

Платья, хоть и дорогие, она покупала готовыми, а не шила на заказ и обращалась с ними небрежно. Ее туалетные принадлежности хранились в пластиковой сумочке на молнии и состояли из зубной щетки, шампуня и флакончика с тальком. Просто чепуха по сравнению с коллекцией Говарда. Никаких лекарств. Спала она, судя по всему, голой, а красивый белый стеганый халат висел на вешалке у дверей ванной на петле от пуговицы.

Она еще даже не распаковала свои вещи. В чемоданах и сумках, которые открытыми валялись на полу и стульях, лежало белье и такие предметы дамского туалета, которых я не видел с тех пор, как ушла Дженни.

На туалетном столике, хотя горничная, видимо, старалась по возможности прибрать его, царил хаос. Баночки с кремами, флаконы с духами, лаки для волос, коробка с бумажными салфетками, сумка с косметикой – все это в беспорядке громоздилось перед зеркалом, отражаясь в нем. Чемоданчик из крокодиловой кожи с золотыми застежками стоял на полу. Я поднял его и положил на кровать. Он был заперт, я открыл его и заглянул внутрь.

Дория была та еще дамочка. Она владела двумя парами накладных ресниц, коробкой с накладными ногтями и пучком волос, которые на обруче из панциря черепахи дополняли ее прическу. В единственной аккуратной вещи из всего багажа – большой шкатулке с драгоценностями – в одном отделении хранились серьги с сапфирами и бриллиантами, которые она надевала вчера вечером, бриллиантовая брошь в виде солнца с расходящимися из центра лучами и кольцо с сапфиром; в другом – ожерелье, браслет, серьги, брошь и кольцо из золота и платины с цитрином. Все украшения необычные, варварские по рисунку и, несомненно, изготовленные специально для нее.

Под драгоценностями лежали четыре романа в бумажных обложках, судя по всему порнографические, что невольно вызывало сомнение в способностях Крея как любовника. Дженни утверждала, что по-настоящему удовлетворенной женщине нет необходимости читать о грязном сексе. У Дории такая необходимость явно была.