А второе объявление было таким:

А когда Игорёк с Мишкой уже будут уезжать вечером на этом лифте от Зловерии, то они исправят ошибки, вот так:

А потом ещё припишут:

«Ещё раз бросишь жвачку – получишь!!!»

И как Сухомлинский1 (Игорёк) и Макаренко2 (Мишка), как великие воспитатели, уставшие, но не побеждённые, выбегут из подъезда.

А пока Игорёк и Мишка стоят у двери злой и нехорошей девочки Зловерии и надеются на её перевоспитание. Мишка прислонился ухом к двери. А с другой стороны двери прислонились другие уши. Одно ухо Зловерии. И одно ухо её бабушки Язвы.

Так бы они все простояли час, два, а может быть, и целый год. Но Игорёк прокричал:

– Молочко, свежее молочко!

Мишка ещё хотел добавить:

– Из-под свежей коровки!

Он бы этой своей «свежей коровкой» всё бы испортил. Но дверь вовремя открылась, и, не давая опомниться хозяевам, Игорёк и Мишка как великие воспитатели гордо прошагали в комнату Зловерии. Потом они уселись на диван и с воспитательной целью решили сначала понаблюдать, что же это за фрукт3 такой – девочка Зловерия.

– Нас обманули! – закричала вредная бабушка Язва.

– Нас предали! – перекрикивала её ещё более вредная девочка Зловерия. – Хочу птичьего молока!

Тут пришедшие папа – целый ЗАВПУПСЧЮПСом Громобой Горыныч и мама – целая ЗАВЧЮПСПУПСом Истерия Оровна закричали, затопали ногами на Игорька с Мишкой:

– Кто это такие? Что они тут делают? Хулиганы!

Но друзья, конечно, в воспитательных целях дрожали от ужаса, закаливались в борьбе, терпели и наблюдали.

Громобой Горыныч вынул из своего важного портфеля бутылку птичьего молока.

– Нет! – закапризничала разбалованная, развинченная и разболтанная девочка Зловерия. – Не хочу молока птичьего, а хочу молока крокодильева!

И Громобой Горыныч вынул из портфеля бутылку крокодилового молока.

– Нет! Хочу молока попугаичьего! – закапризничала Зловерия.

– Фу, какая капризная девочка! – сказал воспитатель Игорёк.

– И очень противная-препротивная, – добавил воспитатель Мишка.

– А-а-а!!! – заревела ещё больше, как сирена скорой помощи, Зловерия. – Не хочу молока попугаичьего, не хочу быть противной-препротивной! А-а-а!!! А хочу икры ореховой, взбитой, малиновой и сиреневой в полосочку! А-а-а!

– Уа-уа-уа! – это мама Истерия Оровна присоединилась к дочке.

– Ува-ува-ува!!! – к всеобщему ору добавились всхлипывания бабушки Язвы. – Внучке икры не дают! Пожалели! Разве это родители? Ува-ува-а-а-а!!!

– Ой! У меня живот болит! Мне икры не дают! – вдруг перестала плакать Зловерия.

– Ой-ой! – причитала Истерия Оровна. – Моя Зловерия заболела! Скорее принесите икры ей! Ложись, моя дорогая доченька Зловерьюшка.

– Ой-ой-ой! – кричала как две сирены скорой помощи бабушка Язва. – Ой, внучка! Ой, заболела! Ой, врача! Ой, грелку! Ой, клизму! Ой, скорую! Ой, скорей операцию! Ой, убивают!

– Это аппендицит! – сказал воспитатель Игорёк.

– Это очень сложный аппендицит, – добавил воспитатель Мишка.

Тут в комнату вошёл папа Громобой Горыныч. Да как ногами затопает, да как заорёт! Да так, что всех перекричал. Как будто в комнату заехали сразу три пожарные машины. Или даже десять. А гром продолжал греметь:

– Всех уволю! Да куплю я тебе, бабушка Язва, новый телевизор.

А тебе, Истерия Оровна, новую машину. А тебе, доченька Зловеричка, новую школу, новую учительницу, новых одноклассников и новые оценки. Одни большие и жирные пятёрки куплю. Но только не язвите, не орите и не зловредничайте!

Конец ознакомительного фрагмента.