Но опять заупрямились Ольговичи.

– Плохо затевать, когда нечего жевать, – напрямик заявил Борису Жидиславичу Ярослав Всеволодович.

Олег и Игорь согласились с ним.

Борис Жидиславич переговорил с глазу на глаз со Святославом Всеволодовичем. Неизвестно, чего наобещал воевода черниговскому князю, только Святослав согласился повести черниговцев на штурм Вышгорода.

– Чем же прельстил тебя, брат, этот мерин толстозадый? – вопрошал Ярослав у Святослава. – Какого елея[53] в уши тебе налил?

Игорь и Олег тоже с недоумением взирали на старшего двоюродного брата, который пригласил их всех в свою избу и завёл речь о том, что Вышгород нужно непременно взять сегодня или завтра.

– Борис Жидиславич согласился уступить Вышгород нам, Ольговичам, а себе готов взять восемьсот гривен отступного и пленного Мстислава, – сказал Святослав Всеволодович. – Разве не стоит овчинка выделки, а? Ты сядешь князем в Вышгороде. – Святослав ткнул пальцем в грудь Ярославу. – Со временем Овруч и Белгород к рукам приберём, тогда и вам княжеские столы найдутся на этой стороне Днепра. – Святослав повернулся к Олегу и Игорю.

– Ну, коли так… – промолвил Ярослав уже совсем другим голосом.

Перейти из захудалого Сновска в огромный Вышгород было для него райской мечтой!

– А как же смоляне и переяславцы? – спросил Игорь. – Они ведь надеются взять добычу в Вышгороде. И суздальцы тоже.

– А тебе что за печаль о них? – презрительно бросил Святослав. – Уйдут ни с чем смоляне и переяславцы, всего и делов. Суздальцы получат от нас восемьсот гривен серебра и угомонятся.

– Нехорошо смолян с пустыми руками отпускать, – недовольно сказал Олег, – не по-христиански это.

– Об шурине своём печёшься? – прищурился Святослав Всеволодович.

– Ну, дадим и смолянам отступное, – вставил Ярослав. – Главное, Вышгород у нас будет, об этом подумай, Олег.

– Вышгород ещё взять надо, – проворчал Олег.

– Верно, – согласился с ним Святослав Всеволодович. – Ступайте, братья, к своим дружинам. Ударим дружно на Мстислава!

Никогда ещё Манефа не видела Олега таким разъярённым, каким он вернулся из похода против Ростиславичей. От дружины Олеговой осталось двести человек, а было пятьсот.

На вопрос Манефы, где боярин Георгий, Олег закричал ей прямо в лицо:

– Где, где… На дне!

Манефа ничего не могла понять, а толком что-то узнать у рассерженного Олега не было никакой возможности. Он кричал, бранился, проклиная весь белый свет, Ростиславичей и суздальского князя!

Одно было ясно: Ростиславичи разбили союзные Андрею Боголюбскому рати под Вышгородом.

Уже вечером, немного поостынув, Олег поделился пережитым с воеводой Бренком, который оставался вместо него в Новгороде-Северском. Манефа, притаившись за дверью, жадно вслушивалась в их беседу.

– Ты спрашиваешь, как такое случилось, Бренк? Святым распятием клянусь, не знаю! Князья рати на очередной приступ собирали, как вдруг прискакали берендеи с воплями: «Галичане идут!»

Святослав, брат мой, и Борис Жидиславич, воевода суздальский, исполчили конницу, чтобы встретить галичан, ежели те уже близко. А сами пешие полки на штурм повели. И тут, – Олег длинно выругался, – смоляне вдруг ринулись на берег Днепра, бросая щиты и копья, начали ладьи на воду сталкивать. Вслед за ними переяславцы побежали и все наши полки расстроили. Такое началось!..

Олег опять разразился крепкими ругательствами.

Выпив хмельного мёду, он продолжил свой рассказ:

– Борис Жидиславич повелел загородить конницей путь бегущим пешцам, поскольку уже и суздальцы, побросав лестницы, ударились в бегство. Да какое там! Мужичьё так толпой навалилось, никакими дружинами было не сдержать. Самого Бориса Жидиславича чуть не затоптали.