Дьякон

Проповедничество Василия стало известно во всей округе. Многие уговаривали его стать священником, да и сам Василий желал этого, поскольку хотел ощутить Таинство таинств, святую Евхаристию, вблизи. Но не смел сам искать себе чина. Как он нам говорил, он верил, что «священник должен быть богоизбранным или выбранным народом, но не самозванным. Есть много оснований, препятствующих совершению рукоположения в священство, я добавлю еще одно: если кто ищет сана по своей воле».

Гельвери подчинялся Иконийской митрополии. Паства Василия, видя, что сам он не хочет идти к митрополиту просить рукоположения, отправилась туда и попросила митрополита об этом. В то время митрополичью кафедру занимал Афанасий, наслышанный о благочестии Василия, которого он очень уважал. Он позвал Василия и предложил ему стать дьяконом. Василий посчитал это Божественным призванием и с радостью согласился, изъявив желание служить дьяконом в своем селе, поскольку уже привык к своей пастве. Но была и другая причина: он хотел быть рядом с Мисаилом, чтобы укрепляться его словами и молитвами.

Не успел он войти в чин клириков и приступить к своему духовному служению, как начались искушения.

«Чадо, если приступаешь работать Господу, приготовь душу свою к искушениям» (Сир. 2:1), предупреждает Священное Писание. Эти искушения были неожиданными и внезапными.

Хотя почти всех жителей Гельвери радовала весть о предстоящем его рукоположении, но в селе было несколько человек, не более четырех-пяти, которые не отнеслись к этому благосклонно. Это были знатные, богатые и сильные люди. Причиной всему была та духовная атмосфера, которая сложилась в их семьях, и они боялись, что под влиянием Василия, авторитет которого с принятием священства еще более возрастет, и их дети оставят мирскую жизнь и станут монахами. Поднялась вражда против него. Владыку уговаривали не рукополагать его, или уж, по крайней мере, не на родине.

Митрополит понял причину этой вражды и опечалился, поскольку любил Василия. Но он не хотел и вызывать скандала. По этой причине он попросил Василия съездить к митрополиту Софронию Колонийскому, жившему в Амиссии, чтобы тот рукоположил его дьяконом. Василий соблюдал осторожность и сдержанность после возникшего конфликта, но под давлением митрополита согласился и, взяв рекомендательное письмо, отправился в Амиссию. Там он был рукоположен в дьяконы митрополитом Софронием.

После рукоположения, во избежание смущения и шума, возникшего на его родине, он отправился в Кесарию. Отец Василий думал провести там некоторое время, чтобы успокоиться. По дороге он остановился ненадолго в Нигдеи и пробыл там три дня в доме одного знакомого.

Эта история вымотала его душевно, и он непрестанно молился Богу о помощи и вразумлении. Те три дня в Нигдеи он вовсе не спал, все время молясь, даже не расстилал кровать, приготовленную ему. Знакомый, приютивший его, был другом его недоброжелателей, и они требовали прогнать Василия. На третий день, утром, хозяин зашел в комнату и, увидев его бодрствующим, пожалел и спросил, почему он не спит. Отец Василий ответил, что не хочет спать, поскольку сильно беспокоился и молился непрерывно о том, чтобы Господь открыл, что надо сделать. И Бог открыл ему, что надо уходить. В тот же день он ушел из Нигдеи. Позже Василий узнал, что недруги настолько его возненавидели, что намеревались убить, но не смогли. Бог предуведомил его, и он вовремя ушел.

В Кесарии отец Василий много молился. События, происшедшие на родине, сильно ранили его чуткую душу. Молитва была его единственной отрадой, но ему не хватало часовен и скитов Гельвери, а особенно Мисаила и других близких, которые любили его. И он решил вернуться, чтобы служить на родине, поскольку думал, что время успокоит недругов и их ненависть исчезнет.