Двое паромщиков работали веслами с неторопливой размеренностью людей, которым спешить некуда. Мне вдруг явилась шальная мысль – что, если паром не успеет переплыть реку до смены солнц, до пересвета? Рассерженная карса на плоту посреди реки… м-да-а, не завидую. Никому из возможных участников. Впрочем, вряд ли этого стоило опасаться. Паромщики не торопились, но и не медлили. Каждый размеренный взмах весла приближал меня к Диким землям.

Мне-то было куда спешить.

До захода Четтана мне нужно добраться к развалинам мельницы чуть ниже по течению от переправы. А дальше? Колдун сказал мне только то, что хотел сказать, и не ответил на вопросы. Где-то в пути меня будет ждать меч. И еще старик посулил мне спутника.

«Вы договоритесь», – пообещал он ехидным скрипучим голосом. – «Это не человек, госпожа Тури, это вулх. В таком же ошейнике, как у тебя».

Он велел мне поменьше удивляться, этот старикашка с пронзительным взглядом, знающий о моей жизни все. «Тебе будет сопутствовать магия, – сказал он серьезно, без обычной ехидцы. – Понять ты ее не старайся, а удивляться тоже не надо». Ну, тут он глупость ляпнул, я ему так и сказала. Карса-оборотень – самое магическое существо в мире. На кой хрен мне удивляться магии? Так что всеведущему колдуну тоже случается ошибиться – и я это запомню.

В общем, сошлись мы на том, что с помощью магии или без оной я за двенадцать дней доберусь до У-Наринны. А платой за выполнение уговора мне будет самое ценное – память. Память о том времени, которое я провожу в звериной шкуре.

Тут кто угодно спросил бы: и как это я поверила старику в том, что он сумеет наделить меня способностью помнить?

Может, я и не очень поверила. Только что мне оставалось делать?

Красный шар Четтана повис над самым горизонтом. Стало прохладно, на близком берегу сгустились тени. Ведущая к солнцу дорожка на воде из золотистой превратилась в червонную. Паромщики уверенными взмахами весел гнали паром прямо по ней, как будто пытались догнать Четтан, не дать светилу уйти из мира. Если бы я могла удержать красное солнце! Или уйти вместе с ним туда, куда оно уходит. Чтобы красный день для меня длился бесконечно…

Плоское днище въехало на песчаную отмель, и паромщики одновременно вогнали весла в песок, останавливая плот.

Оказавшись на берегу, вороной скосил взгляд на паром и коротко, презрительно заржал. Я поняла, что он хочет сказать. И одним движением вскочила в седло.

– Да, Ветер, ты поскачешь гораздо быстрее, – шепнула я, склоняясь к гриве. – Вперед!

Я никогда не видел красного солнца. Если честно, то мне никогда и не хотелось его увидеть. Люди говорят, что оно есть, – наверное, это правда. Но только я-то не человек, а значит, мой удел – синий свет Меара. На пустые мечты у меня не хватает ни времени, ни духу.

Иногда мне кажется, что я – трус. Потому что страх не оставляет меня ни на секунду вот уже двадцать третий круг. По большому счету непонятно вообще – почему я до сих пор жив? Девяносто оборотней из ста умирают после первого же дня своей жизни, ибо трудно скрыть звереныша в детской колыбели, а пощады нам люди не дают. Из оставшейся десятки девять находят смерть в течение недели, если мать все-таки решается спасти роковое дитя. Тогда Чистые братья убивают и мать. Уцелевший редко когда доживает до круга, если только кто-нибудь из знати не решит завести диковинку у себя в замке… Но и там оборотням не жизнь, ведь как бы жестко вельможа не правил в своем домене, случайный нож, десяток дюжих стражников с пиками или яд придворного алхимика в пище уделают и самого оберегаемого.