Есть еще и маг. Но маг – это не член экипажа, скорее мы все, если угодно, – необходимое, но второстепенное приложение к нему.

– Что там, интересно, поделывает наш колдун? – подумал я и обнаружил, что произнес это вслух.

Мустафа встрепенулся:

– Известно чего делает этот… – Лицо боцмана отражало два борющихся в его душе чувства: желание сказать о почтеннейшем Тирусане Ао Ооргенге то, что он думает, и страх перед тем, что вышеупомянутый каким-то образом узнает, что говорил о его высокой персоне ничтожный смертный.

– А чегой-то ты так злишься, Мустафа? – лениво, как бы между прочим, бросил разглядывавший волны Пустошник. – У вас, мусульман, девку можно замуж в девять лет отдавать, а той хазаряночке уже лет двенадцать будет…

– Так то замуж отдавать, а не блудить с ней, не мучить так, что потом полночи плачет! – процедил Мустафа, с откровенной неприязнью пожирая взглядом католическое распятие на шее Адриана. – Или, может, пророк Исса вам такое тоже разрешил?!

Между представителями двух религий вот-вот мог разгореться нешуточный спор, возможно даже с перспективой рукоприкладства. Допустить этого я, разумеется, не мог и, в полном соответствии с пунктом 456-А Устава, пресек «неподобающий спор о вере». Сделал я это очень просто: отправил Пустошника вниз присмотреть за пленниками, хотя в этом и не было нужды – они начнут пробуждаться только через час-другой.

На прощание он бросил в мою сторону взгляд, в котором читалось затаенное неодобрение, – Адриан полагал, что я больше симпатизирую первому боцману.

Что делать, но это действительно так. Он кажется мне более надежным человеком.

Если там, откуда родом Мустафа Селимович, на Руси, да и во всей Европе, утвердился ислам, то в мире Пустошного – католицизм. Оба они в свое время участвовали в религиозных войнах: первый с буддистами, второй с поклонявшимися Аллаху, – и оба, несмотря на все то, что узнали за годы пребывания на службе у Хэолики, сохранили свою веру, что бывает далеко не всегда.

Помнится, еще в самом начале нашего знакомства я спросил у Мустафы: как случилось, что князь Владимир принял мусульманство? Пожав плечами, Мустафа ответил, что ни про какого князя Ульдемира он не знает, а истинную веру его предкам принес непобедимый халиф Омар Пловдивский. Из чего я заключил, что пути моей и его вселенных разошлись уже очень давно.

Мустафа заметно вздрогнул, слегка изменившись в лице, и, даже не оборачиваясь, я понял – на палубе появился маг.

– Место, – коротко сообщил он.

Хотя, по моим прикидкам, нам оставалось идти еще как минимум полчаса, но хозяину, как говорится, виднее.

Не дожидаясь моей команды, боцман просигналил на два других судна…

Пофыркивая двигателями, корабли подошли вплотную друг к другу, так что нос «Симаргла» почти уперся в корму «Кракена». Вот Мустафа перебросил на «Симаргла» швартовый конец, который тут же был обмотан вокруг украшавшей его нос оскаленной волчьей головы. Затем к нам на корму с лязгом полетели цепи, и боцман вместе с Ингольфом набросили их на вбитые в палубу крючья. Во время перемещения корабли должны быть намертво соединены меж собой, в противном случае они неизбежно окажутся в разных мирах.

Можно было начинать.

– Завалить мачты, – отдал я команду.

Тут же добрый десяток матросов бросились проверять тормоза на блоках, а Ингольф, поигрывая пудовой кувалдой, направился к грот-мачте, примериваясь, как половчее ударить в опоясывающий ее основание стальной бандаж.

Если судьба когда-нибудь занесет вас на корабль, где низ мачты охвачен широким железным кольцом, нарочито грубо откованным и заржавелым, мой совет – поскорее с такого корабля убирайтесь. Наверняка это один из наших – то есть, конечно, хэоликийских – кораблей, и вы сильно рискуете никогда не вернуться домой, случись вам отправиться на нем даже в небольшое плавание. Со многими моими коллегами именно так и случилось.