– Дай ему меч, – Бал обнажил свое оружие, короткий меч с широким лезвием. – А если хочешь, то и щит. А мне щит не потребуется.

– Дать ему меч! – громко приказал Акциан. – Пусть Бал позабавится.

Один из воинов протянул Децебалу оружие. Тот с недоверием посмотрел на него. Неужели они дают ему настоящий меч? Дак мало разбирал речь римлян и потому совсем не понял, что от него хотят.

– Бери!

Дак уже видел такое оружие, но сам им никогда не сражался. Это был короткий римский меч, который называли «гладиус»[16].

– Бери меч, дак, – на греческом обратился к воину Акциан. – Ты ведь знаешь греческий? Я вижу, что знаешь. И только прикидываешься дикарем. Ты же хотел отомстить, не так ли? Теперь у тебя будет возможность выпустить Балу кишки.

– Я могу сражаться? – не поверил Дакус. Он и вправду понимал по-гречески.

– Ведь ты утверждаешь, что ты воин? – спросил Акциан по-гречески.

– Я воин, – кивнул дак.

– Вот и покажи себя, как воин. Если одолеешь этого человека, то я дам тебе свободу.

– Не обманешь?

– Я игрок. А игрок всегда делает ставки. А ты?

– Я готов сражаться.

Дакус принял оружие и поднялся на ноги. Его противник несколько раз крутанул своим клинком, и лезвие со свистом рассекло воздух – звук приятный для каждого настоящего солдата.

Дак, уверенный в легкой победе, бросился на своего врага, но тот легко уклонился от удара и словно танцуя, ушел в сторону. В толпе раздались смешки.

Пришло время для боя, и теперь клинки скрестились по-настоящему. Дакус провел ещё одну атаку, но клинок Бала легко парировал его удары. Дакиец стал беситься – еще бы – он не мог одолеть противника, который был вдвое легче него. Больше того, он понимал, что его противник только обороняется и сам не атакует – играет, показывая свое умение.

Раб натолкнулся на железную стену, пробить которую было невозможно.

– Хватит играть с варваром, Бал, – произнес Акциан по-гречески, – Заканчивай поединок. Но не убивай раба. Он нужен мне живым и невредимым.

– Я разве не доказал тебе, что это не воин? – Бал выбил меч из рук своего противника и оставил ему метку на груди. – Вот тебе на память, раб, от свободного человека!

Дакус был унижен. Он ничего не мог сделать с врагом, который казался много слабее. Раб, бросаясь вперед, думал быстро разорвать слюнявого и бросить мертвое тело к ногам того рабовладельца, который взирал на поединок. Но его звериная ярость разбиралась о стену умения и опыта. Это был урок, который дакиец запомнил.

– Что скажешь теперь, Акциан? – спросил Бал.

– Этот раб станет хорошим воином. Конечно, у него пока нет твоего умения в обращении с мечом. Но умение дело наживное. Я купил несколько рабов, для продажи в гладиаторские казармы, но теперь я не стану их продавать.

– Как не станешь? – удивился Бал.

– Я организую свою школу гладиаторов.

– Ты? – Бал засмеялся. – И когда это к тебе в голову пришла такая мысль, Акциан?

– Продав этих парней, я удвою свое состояние, а сделав из них бойцов, я получу сотни тысяч. Нет, никто не скажет, что у меня не золотая голова.

– Но ты не сможешь стать ланистой[17]. Это дело требует умения и практики.

– Смогу, если ты мне поможешь. Идем в мою повозку, Бал. Нужно многое обсудить. Это касаемо моей идеи. А этого, бросить к остальным в повозку. Ты слышал, Зелон?

– Но там больше нет места, господин.

– Ничего. Пусть постеснятся. Всего одним человеком больше. Не развалится же из-за этого повозка. Ценный товар заслуживает хорошего обращения. Он поедет вон в той повозке! Я сказал!

– Да, господин! – Зелон подтолкнул дака к повозке, и жестом указал идти вперед.