Вечером я стояла перед зеркалом, рассматривая свой образ. Платье нашла в чемодане с мамиными вещами. Милое, классическое, с приталенной юбкой-солнцем и рукавами-фонариками. И нежно-розовый цвет мне, блондинке, шел идеально. Босоножки взяла свои, белые, универсальные. Осталось только накраситься, да и то так, слегка: ресницы, чуть затемнить брови и блеск на губы.

Сумочку прихватить, и я готова.

– Красавица… – застала деда в своей комнате. – Вся в Надежду, по юности как конфетка была, сверкала.

Он стоял возле шкафа, из-под которого начал выбираться туман.

– Так. Раз появился, говори зачем? – присела на край стула, смотря на него с опаской.

– Да все просто. Я же умер как раз перед серебряной свадьбой. Подарок ей не отдал… Дорогой очень, в тайнике так и остался лежать, сердце внезапно прихватило. Врачи не успели ничем помочь… Ну там не только подарок, еще кое-что, накопленное нам на старость. Я же несколько лет ходил по заграницам. В общем, надо открыть и отдать, и я смогу наконец-то уйти. Буду на той стороне ждать Надю…

– Где он? – поторопила деда.

– Не к месту ты оделась… – пробурчал он.

– У меня вообще-то день рождения! – возмутилась я.

– Там и тебе подарок найдется… – дед присел на корточки, туман раздвинулся, открывая пространство под старым шифоньером на ножках.

– И где? – я, сбросив покрывало на пол, легла на него, заглядывая в темень.

– Сунь ручку и пощупай стенку шкафа. Там три свертка…

– Ну, блин… – возмутилась я и подползла ближе, перевернулась на спину и просунула руку, нащупывая первый сверток, второй был выше, а третий дальше, правее.

На лбу выступил пот…

– Машенька! Тебе плохо? – воскликнула бабушка, застав меня встающей на колени.

– Было бы лучше, если бы я была уже в кафе! – встала на ноги и посмотрела на свою пыльную до самого плеча руку. – Это тебе от деда! – схватив свертки, сунула ей в руки и убежала в ванную.

Надеюсь, платье уцелело…

Вроде все было в порядке, стерла грязь, вытерла пот, поправила косметику. И вспомнила, зачем я заходила в свою комнату…

– Сумка блин! – застонала я и вернулась в комнату.

– Вот же гад… – бабушка раскладывала на столе содержимое свертков. – Жили-то как скромно…

– Скажи ей, я виноват, не спорю! Поздно понял… Прошу прощения у нее, у твоей матери и у тебя, Маша, – снова появился туман из-под шкафа и следом дед, как светлое пятно в нем.

– Ба, он просит прощения у всех нас, говорит, виноват!

– Да простила уж давно… Что, из-за этого и остался? – она указала на стол.

– Часы золотые и браслет – это ей на серебряную свадьбу…

– Это подарок на серебряную свадьбу, – я подвинула украшение.

– Нужно оно мне теперь? – она покачала головой. – Тут же целое состояние…

– Камни драгоценные, и чеки к ним есть, – посмотрела на отдельно лежащий мешочек и высыпанные камушки. – Это все очень ценное…

– Колечки, сережки – это на каждый ее день рождения подарки… – зачастил дед.

– Это на твои дни рождения, – я указала на горсть украшений.

– А это дочери… – он показал на третий сверток. Там лежали цепочки, кулончики, брошки.

– А это мамино, – я дотронулась до украшений.

– Теперь твое… Простите меня, – повинился дед.

– Да мне и не за что тебя прощать, – посмотрела на него. – Спасибо тебе за такой подарок!

– Иди с богом, Ванюша, – бабушка расплакалась и перекрестила то место, куда я смотрела и где стоял дед.

– Спасибо… – тихо сказал он и истаял вместе с туманом.

– Он ушел? – тихо спросила бабуля.

– Да… – в брошках я нашла божью коровку, залитую цветной эмалью. – Можно я возьму это?

– Детка, это и так твое, мне-то теперь оно зачем? – она посмотрела на меня.