– У тебя всё в порядке, Пе́тре? Какой-то ты странный… – спросила она, слегка прищурившись.

– Да, мам, всё хорошо, только сильно устал, ног не чувствую, – ответил я почти машинально и словил себя на мысли, что действительно сильно устал, и физически, и морально, от навалившейся глыбы новой информации. – Даже есть особо не хочется.

– Ничего, Пе́тре, прохладный душ быстро приведет тебя в порядок и вернет аппетит, а легкий ужин никому еще не вредил. Даже не хочу слышать отговорок, я на тебя тоже накрою стол.

– В вопросах еды я и не буду пытаться с тобой спорить, шансы мои все равно стремятся к нулю.

– Вот-вот! – Она, улыбаясь, потрепала ладошкой мои волосы и легонько подтолкнула в сторону гостевого крыла дома.

Всё сказанное ею было в точку: душ, легкий ужин и милая беседа в кругу семьи возымели свое целебное действие. Тяжесть дня спала, оставив только приятную физическую усталость. С нетерпением дождавшись, когда весь дом затихнет, с трепетом первого свидания в сердце я зажег свечу. Умостился поудобнее – и стал ждать.

Свеча проделала всю ту же процедуру, что и в предыдущий вечер: сначала выжгла небольшую ямку, оголив часть фитиля, а после, по мере того как разгоралась, находящийся выше уровня этого фитиля парафин стал медленно плавиться и уменьшать пламя. Физика процесса была проста и понятна. Я смотрел на пламя, откинув всё остальное. Но ничего из того, что было вчера, не происходило даже отдаленно. Мысли то и дело путались с воспоминаниями и желанием новой порции чуда, а огонек тихо угасал. Он так же, как и вчера, становился меньше, его яркие тона уходили, оставляя только голубой отлив, но, к моему сожалению, праздник жизни на том и закончился. Надувающийся пузырь разочарования лопнул со струйкой дыма от угасания свечи, и я остался сидеть в темноте. Небо оказалось затянуто тучами, окно комнаты выходило в ту сторону, где не стояло ни единого фонаря, потому темень была такой, что сложно разглядеть даже свою руку. Она казалась где-то тут, но непонятно, была ли она короткой или удлинялась больше, чем положено. Такая неоднозначность показалась весьма забавной, и я переключил внимание на ноги, то лилипутские, то вытягивающиеся или закручивающиеся в спираль. Я пошевелил пальцами рук и ног, и они тут же, как по мановению волшебной палочки, сразу приобрели свой естественный размер. В темноте было всё равно, открыты или закрыты мои глаза – это я понял, как только их закрыл, а очертания моих рук и ног остались прежними. Я перевел взгляд на предметы в комнате, и память быстро очертила их контуры светло-серыми линиями. Приятно удивившись, как всё точно передано, и ещё раз осмотрев детали обстановки, я решил не ограничиваться пределами комнаты и попробовать свои силы в большем. Сквозь темноту проступали всё новые детали нашего дома, причем всё, что уже проявилось, так и оставалось видным в трёхмерности черного пространства. Все закоулки памяти, хранившие подмеченные особенности нашего дома, выдавали мне информацию с бритвенной точностью, сразу же без каких-либо замедлений или оговорок. Создавалось впечатление, что кто-то долго готовился к презентации, кропотливо по крупицам собирал всю нужную информацию и систематизировал её только с одной целью – предоставить её по первому моему требованию.

Монохромная модель дома медленно прорисовывалась и наполнялась деталями. Вместе с этим слух становился все чувствительней: завывание ветра в приоткрытом на микровентиляцию окне кухни, бульканье какой-то жидкости в компрессоре холодильника – слышалось и улавливалось абсолютно всё. Раздался слабый шум из спальни Бекки, и я увидел, как она переворачивается на другой бок во сне, сладко причмокивая и смешно складывая губы. Это её мастерская, хоть и менее детализированная, где она готовится создавать свои будущие шедевры. В тот момент я поймал себя на мысли, что не видел спальню Бекки после её переделывания в мастерскую, а только слышал об этом. Еще раз, с удивлением осмотревшись, я мысленно устремился туда, где точно не был. Окрестности, соседский дом, его очертания, комнаты, элементы интерьера, мебель – всё намного размытее, чем в нашем доме. Их было видно, только когда специально обращаешь внимание, без возможности удержать в памяти черно-белую презентацию, но всё же их можно было видеть. Я переключился на другие дома поблизости: там ещё кто-то не спал, супруги вели еле различимый разговор, но я мог его слышать без особого труда. Сразу же постаравшись переместиться дальше, чтобы не подслушивать, я сделал ещё пару кругов по окрестностям и в восторженно приподнятом настроении вернулся в свою комнату. А открыв глаза – оставался всё в той же темноте, тут же нашел подготовленную ко сну постель. Так, хоть и сильно уставший, но весьма довольный экспериментом, я заснул крепким богатырским сном.