Мне не было обидно, что освобожденные не доверяли мне. Ситуация держала в напряжении, и каждая из сторон ждала, пока кто-то не сделает свой ход, переглядываясь между собой. Каждый, кто попытался бы вступить в схватку с одним, оказался открыт для нападения другого. Я пока не понимал ни слова, так что со мной бес толку разговаривать. Зато две другие стороны могли обсудить свои проблемы.

– Арррррр! Арррррр! – поскольку я здесь был лишним, мое решение вмешаться в диалог первым позволило напомнить другим сторонам, что их решение не будет простым. Но кроме глупого рычания на тех, кто спустился с лестницы, ничего подходящего не приходило в голову.

Реакция на мой зов первой последовала от моих похитителей. В ней чувствовалась насмешка в сторону заключенных. На это освобожденный мужчина начал смотреть на меня пристальней, привлекая мое внимание и не давая сосредоточиться на тюремщиках. За его спиной в толпе стояла его явно растерянная семья. Глядя на это и не дожидаясь от них очередного крика, я развернулся и ушел в другую дверь, подперев ее своим обугленным щитом с петлями.

Тут я по-прежнему находился в ловушке, но убрав себя из уравнения, я оставил больших дядек решать свои проблемы самостоятельно. И в этот момент дело сдвинулось с мертвой точки. Послышались звуки борьбы и крики. Заключенные явно оттесняли тюремщиков, избавившись в первую очередь от заложников. А затем, победив оставшуюся стражу, начали наводить свои порядки. Чем-то завалив в первую очередь мою дверь снаружи.

По нарастающим звукам схватки стало понятно, что возня двух сторон теперь распространилась куда-то наружу, и только увеличивала свой масштаб. Очевидно, власть в этой области постепенно менялась. И то, что по окончанию смены этой власти никто на меня не обращал внимания, тоже казалось по-своему плюсом.

В течение следующих двух дней я время от времени слышал, как к моей баррикаде подходили люди и что-то обсуждали. В конце концов, они даже попытались войти, но собранного и сваленного с моей стороны лома хватало, чтобы надежно держать дверь своим весом. Так как щелей в этом завале не было, я прожег отверстия между балками, чтобы наблюдать за происходящим. Когда новые исследователи заметили мое внимание, случился новый переполох. Скорее всего, они думали, что за два дня я ослабел от голода. Но теперь у них возник спор о том, что со мной делать.

Вначале мне принесли несколько блюд, воду, мясо и траву в попытке выманить меня. Тогда я демонстративно протянул руку к каждому из них. Оставив от двух из них угли и вскипятив воду, я надеялся на новые предложения, но в следующий раз они принесли то же самое и поставили это дальше от двери, забаррикадировав проход. Тогда стало понятно, что им нужно было от меня. В конце стояла открытая решетка, за которой виднелось довольно просторное помещение. Ну, будь по-вашему, я разобрал завал. Не обращая внимания на блюда и столпившихся за баррикадами людей, прошел в свою новую комнату.

Понимание того, что я не являюсь зрелищем для слабонервных, угнетало меня. А глядеть на беспристрастное лицо воина было проще, чем видеть лица собранных из разных людей бедолаг, наполненных ужасом. Клетка захлопнулась, а баррикады из металлического забора начали постепенно разбираться, пока я наблюдал за этим сидя в новом углу. Приятно, что никому не пришло на ум провоцировать меня разными глупостями. Я в свою очередь вел себя естественно и старался не приближаться к решетке.

Мне все еще изредка носили еду из трех блюд, а сменная охрана из двух человек, наконец, перестала на меня глазеть и даже иногда засыпали в моем присутствии. На третий раз ко мне спустился знакомый мужчина, одетый гораздо лучше остальных. В нем я узнал того, кто руководил всеми прежде без своей женщины и ребенка. Он бормотал что-то, разговаривая с охранниками, затем подошел к еде и демонстративно начал показывать, что мне с ней делать. Я только покачал головой в ответ. Такой простой жест заставил его показать немного удивления и ухмыльнуться. Не пытаясь тратить больше своего времени, он быстро ушел.