– Не дергайся, ворюга- приказал бесполый голос,– я не хочу делать тебе больно. Хотя нет, хочу, но боюсь подпортить твою шкурку. А за бракованный товар, кто мне заплатит?

Сирашно мне было? Нет, я не успел испугаться. Машинально выкинул вперед руку с зажатыми в ней ключами. Тяжелая связка вылетела из ладони и со звоном врезалась нападающему в лицо.

– Твою мать, – прорычал бандит, схватившись за физиономию свободной рукой. Этой заминки мне хватило, чтобы метнуться в неподсвеченную часть гаража. Я бежал, слушая за спиной мат и гулкие шаги. Еще немного. И я окажусь на улице, там больше шансов уйти от этого ненормального. Мысли метались в голове, как белки. Интересно, за что меня решили грохнуть. Не отец же наказывает меня так за разгульный образ жизни, ей богу. Может какя обиженная баба заказала. Тогда дело дрянь. А может…

От последней мысли я обомлел, и притормозил. Это и стало фатальным моим решением. Что – то, тонко просвистев, впилось мне между лопаток. Проваливаясь в беспамятство, я сожалел лишь об одном, что умираю, так и не успев пожить. А оказывается умирать и не больно, а даже приятно. Мозг заволокла дурманящая слабость, как под воздействием дорогого абсента.

– Все самой приходится делать,– бубнила Галка, растирая мое лицо ладонями, так, что казалось сдерет с него шкуру. Сознание возвращалось толчками, и я надеялась, что предыдущие несколько часов мне просто приснились. – Что ты за трусиха такая. Подумаешь, мужик на нее упал. Я понимаю, конечно, что ты давно не испытывала на себе такого счастья, и чуть не умерла от восторга. Но я то не Шварценнегер в одного этого мерзавца вырубать. Он, между прочим, сопротивлялся, что тот берсерк, даже орал так же.

– Что с Вольским? – прохрипела я. Галька конечно не качок из Терминатара, но рука у нее тяжелая. И я сейчас даже сочувствовала нашему пленнику. – Он жив?

– Жив, что с этим кабаном сделается,– буркнула Подвигалкина, пришлось ему снова транквилизатор колоть. Я ему дозу бычью дала. В общем давай, спящая красавица, приводи себя в порядок, Ванька звонил, придет через десять минут. Надо покормить парня, а я на работу.

– А с Русланом, что делать? – обмерла я. Ничего себе, она меня втянула во все это, а теперь отваливает, оставляя меня одну.

– Пожрать ему отнеси. Я его цепями приковала, так что не бойся. А я позвоню его папаше из автомата, кстати, преобразователь голоса – клевая вещь. Выкуп получим и заживем,– как – то не очень уверенно пробурчала Галька.

– У меня суп только,– пискнула я, – Вольский то поди к деликатесам привык.

– Ты совсем дура, да? – неподдельно удивилась моя подруга.– Тебя только это сейчас беспокоит?

– Галь, мы ведь не Руслана наказываем, а Олега Евгеньевича. А он хороший,– выскаазала я свои сомнения.

– Все они хорошие, когда спят зубами к стенке,– хмыкнула Подвигалкина,– твой Олег Евгеньевич, что – то не больно тебя пожалел. Вот ни за что не поверю, что он не знал, что тебя увольняют. Так что не морочь мне голову.

Я уселась на краешке кровати, на которую меня уложила Галька и схватилась за голову. А ведь и вправду, почему отец Руслана за меня не заступился? Просто сын ему дороже, чем простая рабочая лошадь, без которой концерн не загнется. Вся моя налаженная жизнь летела под откос. И по – моему даже Галька уже поняла, какую кашу мы сней заварили. Но отступать уже поздно. Нам, что так, что иначе – крышка. Посмотрела на деловито шляющуюся по комнате Подвигалкину, и едва сдержалась, чтобы не вцепится в ее курчавые волосенки. И слава богу, что не успела.

– Мам, я дома,– тонкий Ванюшкин голосок заметался в воздухе, заставив меня отвлечься от моей идиотки подруги и поспешить в прихожую. Ванька любит, когда я его встречаю, интересуюсь делами. А потом мы идем в кухню, и сын рассказывает мне свои детские очень важные новости, про то, как Петька подрался с Володькой, а противная Катька Лисицына сеоа за парту не к нему, а к Севке Козлову, и теперь придется Севке отомстить. Новости варьируются, но главные герои в них всегда одни и те же. Это наш ритуал, неприложный. Очень жаль, что скоро я загремлю в тюрьму, и не увижу, как повзрослеет мой единственный ребенок. Но меня греет мысль, что все что я делаю, я делаю ради него, а не ради тупого возмездия. Которое кстати, тоже греет мою душу.